16 июня. Москва-Евпатория.
Сегодня в 14:00 я возвращаюсь в Евпаторию. До вылета я должен побывать еще в ЦПК.
Ночевал на даче, проснулся в 5 часов и вышел в сад. Прекрасное утро, чудесная зелень — сейчас этот уголок Подмосковья кажется мне частичкой рая. На нашем доме поселились четыре семьи ласточек, в саду много скворцов, есть даже «свои» скворцы, прилетающие к нам из года в год. До завтрака часа два косил траву. В 8:30 Муся, Оля и Коля проводили меня за ворота дачи.
Перед отлетом в Евпаторию я снова побывал в ЦПК, где узнал печальную весть: вчера на 70-м году жизни скончался академик Василий Васильевич Парин, с которым мы сотрудничали более десяти лет. Вместе с Яздовским, Газенко, Сисакяном и другими учеными Парин закладывал основы космической медицины.
Беседовал с Павлом Поповичем — он жаловался на плохое состояние дел со строительством «Алмаза». Челомей часто и подолгу болеет, а его заместители не горят желанием драться за свое детище. Сейчас, когда «Салют» уже летает в космосе, Мишин еще настойчивее напирает на Устинова и Смирнова, добиваясь закрытия челомеевской программы «Алмаз» и расширения своей программы «ДОС-7К». Пока ему разрешили строить только четыре экземпляра ДОС, но он намеревается получить заказ на изготовление десяти экземпляров. Борьба Мишина против строительства станции «Алмаз» и корабля ВИ наносит нашей оборонной программе трудно восполнимый урон.
Павел Попович и Виталий Севастьянов подробно рассказали мне о своей поездке во Францию и встрече там с экипажем «Аполлона-14».
Провел беседу с Евгением Хруновым — он просил ориентировать его по ряду вопросов, связанных с предстоящей ему поездкой в США.
Незадолго до отъезда из Центра на аэродром у меня состоялся нелегкий разговор с Борисом Волыновым, который уже второй год командует отрядом слушателей-космонавтов. Назначая Волынова на это «тихое» место, я откровенно объяснил ему, что в ближайшие два-три года его не разрешат послать в новый космический полет и будут ограничивать в выездах за границу. В ЦК (Сербин) и ВПК (Царев) мне довольно прозрачно намекнули на то, что еврейские родственники Волынова «будут висеть на нем тяжелым грузом». Волынов, однако, не хочет мириться с обидными ограничениями и при каждой встрече со мной просит включить его в один из экипажей, готовящихся к очередным полетам. Сегодняшняя наша беседа была предельно откровенной и потому особенно трудной — я пытался убедить Бориса, что в сложившейся обстановке ему лучше пока не напоминать о себе и не настаивать на новом полете. Я, правда, не уверен, что после этой беседы он прекратит поиски ответа на мучительное для него «почему?»…
…Евпатория. 23:00. Только что вернулся с КП после переговоров с Добровольским и Пацаевым (Волков отдыхает). Чувствуется, что космонавты очень устали. На мой вопрос об обстановке на станции и самочувствии экипажа Добровольский ответил: «На борту почти нормально. Вероятно, мы сможем продолжать полет».
Перед стартом «Союза-11» мы договорились с Георгием Добровольским о том, что, давая оценку состояния станции и экипажа, он будет употреблять выражения «отличное» или «хорошее», если нет сомнений в возможности продолжать полет, и «удовлетворительное» — в случае появления таких сомнений. Командир экипажа «забыл» о нашей договоренности и предоставил «земле» право решать трудный вопрос: не следует ли космонавтам досрочно покинуть станцию «Салют»? К моменту моего разговора с ними явной угрозы для их жизни и здоровья не было, поэтому я дал «добро» на продолжение полета. Постараюсь, однако, кратко изложить последовательный ход событий второй половины этого дня.
Около 13 часов, когда я обедал в летной столовой Центра, ко мне подошел взволнованный Владимир Шаталов и передал очень неприятное сообщение: «На борту «Салюта» сильно пахнет гарью, появился дым. Экипаж перешел в корабль». Через 40 минут должен был состояться очередной сеанс связи с экипажем, и я попросил Шаталова уточнить ситуацию на станции и позвонить мне на аэродром, где нас ждал подготовленный к вылету Ту-104. Перед самым взлетом Шаталов доложил, что «Салют» и «Союз-11» продолжают совместный полет, но положение на борту остается напряженным: экипажу дано задание выключить первый генератор и включить фильтры очистки воздуха и второй генератор.
В 14:05 наш Ту-104 взлетел и взял курс на Крым. Через 25 минут после взлета ко мне подошел штурман корабля и доложил, что получен приказ руководителя полетов: «Немедленно вернитесь на аэродром Чкаловская». «Приказ есть приказ, выполняйте», — ответил я спокойным голосом, хотя на душе у меня кошки скребли, а в голове роились десятки различных версий о причине поступления такого приказа. К счастью, ни одна из них не оправдалась: приказ о возвращении оказался банальной ошибкой одного из офицеров КП аэродрома, перепутавшего позывные находящихся в воздухе самолетов (приказ предназначался командиру другого самолета), но из-за этой ошибки мы потеряли два часа…