В субботу 3 июля заседала Госкомиссия, наметившая программу и план расследования происшествия. Создано десять подкомиссий, которым поручено в недельный срок представить материалы расследования. Председателями шести подкомиссий назначены представители ВВС — Каманин, Шаталов, Николаев, Фролов, Береговой, Бабийчук. Я возглавляю комиссию по определению состояния «Салюта» и подготовке предложений о дальнейшем его использовании.
В тот же день было однозначно установлено, что причиной гибели экипажа «Союза-11» явилась разгерметизация корабля из-за самопроизвольного открытия вентиляционного клапана. На пленках бортовой записывающей аппаратуры «Мир» точно зафиксированы начало и конец разгерметизации: давление воздуха в кабине «Союза-11» стало резко снижаться сразу же после разделения отсеков корабля и за 112 секунд упало до нуля.
Причина открытия клапана пока не выяснена. Установить ее — вот главная задача аварийной комиссии. Остается добавить, что в бортовой инструкции экипажу о клапане написано следующее: «В случае посадки на воду при невозможности открыть люк из-за волнения моря, а также в случае длительного отсутствия групп поиска (более часа) космонавтам разрешается открыть вентиляционный клапан». Только через час после посадки разрешается открыть клапан, а он открылся на высоте 170 километров…
6 июля.
У меня появилась возможность хотя бы частично восполнить пробелы в моем дневнике, что я и попробую сделать.
29 июня.
В 19:30 все члены Госкомиссии собрались на евпаторийском КП для руководства расстыковкой «Союза-11» с «Салютом» и посадкой корабля. Генерал Николаев доложил: «На борту станции все в порядке. На 15-м суточном витке полета в 19:45 начнется сеанс связи с экипажем». Сеанс связи начался вовремя, Добровольский и Волков сообщили, что консервация станции закончена, все возвращаемые с орбиты материалы и документация уложены в спускаемом аппарате, экипаж надел противоперегрузочные костюмы и готов покинуть станцию. Во время переговоров Елисеева с экипажем выяснилось, что Волков не включил на борту станции фильтр вредных примесей. Волков пытался доказать, что «земля» якобы приказала фильтр не включать, но после просмотра записей вчерашних переговоров убедился, что допустил ошибку, включил фильтр и доложил об этом.
После перехода экипажа со станции на борт корабля и закрытия переходного люка между бытовым отсеком и спускаемым аппаратом мы услышали взволнованный голос Владислава Волкова: «Люк негерметичен!.. Что делать?.. Что делать?..» Оказалось, что транспарант «Люк открыт» не погас. Елисеев, проводивший сеанс связи с экипажем, отреагировал на эту ситуацию очень спокойно: «Не волнуйтесь. Откройте люк, выберите штурвал влево до отказа. Закройте люк и поверните штурвал вправо на шесть с половиной оборотов». Волков и Добровольский выполнили указание Елисеева и доложили, что транспарант «Люк открыт» по-прежнему горит. Затем они повторили процедуру открытия-закрытия люка еще несколько раз, но транспарант продолжал гореть…
Тщательно оценив ситуацию с люком, мы решили проверить его на герметичность чуть позже, а пока порекомендовали космонавтам подложить под контактный концевик транспаранта клочок бумаги. После того, как Добровольский вновь открыл люк, подложил под концевик кусочек пластыря и затянул штурвал на 6,5 оборотов, раздался радостный возглас Волкова: «Погас, погас транспарант! Все в порядке!» Более двадцати минут продолжались неприятности с люком, державшие космонавтов и всех нас в состоянии предельного нервного напряжения…
Во второй половине пятнадцатого витка давление воздуха в бытовом отсеке было спущено до 160 миллиметров — люк был герметичен. На шестнадцатом витке экипажу было дано разрешение на расстыковку с «Салютом». Расстыковка — один из ответственных этапов полета, и, ожидая доклада космонавтов, мы все очень волновались, но, как вскоре выяснилось, волновались совершенно напрасно. В 21:35 экипаж доложил: «Расстыковались. Все прошло нормально. Видим, как станция удаляется от корабля». Мы приказали Добровольскому включить двигатель, замедлить расхождение, подойти к станции на 10–15 метров и сфотографировать ее. Добровольский выполнил приказание, и Пацаев сделал несколько снимков «Салюта» с расстояния 30–40 метров.