В Пекине для Далай-ламы построили монастырь Хуансы. Примечательно, что придворная конфуцианская историография проигнорировала это событие.{138} Иерарха ежедневно посещали чиновники разных рангов. Маньчжурские министры поднесли Далай-ламе щедрые императорские подарки: золотые и серебряные мандалы, кубки, пластинки с узорами в виде драконов и т.д.{139} Весной 1653 г. в этом монастыре Далай-лама провел прием в честь тибетского Нового года. Летом он пожелал вернуться в Тибет, ссылаясь на жару, но получил мягкий отказ. Маньчжуры надеялись на его участие в съезде монгольских князей, чтобы лучше подчинить монголов.
На официальном приеме Далай-лама сидел на троне, стоявшем справа от императорского.{140} Император подарил ему золотое блюдо, на котором был выгравирован титул «Далай-лама, Держатель ваджры» на маньчжурском, тибетском и китайском языках. Далай-лама подарил императору золотое блюдо и титул «Небесный бодхисаттва Манджушри, Великий владыка». Впоследствии это стало одной из причин почтения тибетцев и монголов к цинским императорам.
Обращение тибетцев к маньчжурскому хану как к эманации бодхисаттвы Манджушри было, очевидно, обусловлено политическими мотивами — примерно так же, как в свое время российских императриц и императоров объявили эманацией Белой Тары, Чингис-хана и его потомков — Ваджрапани, королеву Викторию — Палден Лхамо.{141} По тибетским понятиям, бодхисаттвы Авалокитешвара, Манджушри и Ваджрапани были покровителями соответственно Тибета, Маньчжурии и Монголии, поэтому законные монархи этих стран должны быть эманациями этих божеств. Вероятно, с другими иностранными монархами ситуация была сходная. Однако в тантрической практике буддизма образы этих монархов не использовались.
Гуши-хану Фулинь пожаловал титул «Почтительный в действиях, просвещенный, верный долгу и мудрый Гуши-хан».{142} В дипломе, выданном Гуши-хану вместе с титулом, говорилось: «Еще больше старайся проявить искренность и верность, широко распространяй (наше императорское влияние) славой и поучением, стань моим помощником и заслоном (на границах) так, чтобы мир воцарился и в уделах, и в метрополии».{143} При этом император игнорировал тот факт, что в то время ни Тибет, ни Кукунор не были даже зависимы от него. Потому их нельзя было рассматривать как «границу» его государства. Сами тибетские монголы-хошуты считали пожалованные им титулы и дипломы обменом дипломатическими любезностями, а не инвеститурой (акт введения вассала сеньором во владение титулом и земельным наделом).
Весной 1653 г. Далай-лама V уехал из Пекина, так и не посетив съезд монгольских князей. На прощальной церемонии император даровал ему титул «Преемник учения Благословенного Будды, Миротворец Запада, Объединитель буддийской веры под небесами, Далай-лама, Держатель ваджры».{144} Сам диплом, где был написан этот титул, построен в конфуцианском стиле, в нем отсутствуют упоминания об установлении и характере отношений ламы и императора.{145} Впоследствии в монастыре Хуансы придворный конфуцианский ученый Нин Ваньво по приказу императора составил надпись, перевод которой допускает разные толкования. В том числе — что Далай-лама приезжал «обеспечить благоденствие государству и принести благодать народу». Однако сам обмен почетными титулами формально закреплял отношения «наставник — покровитель» между ламой и императором.