— Успокойтесь, ребята, — говорит тихий голос профессора. — Подойдите, ребята. Успокойтесь.
Никто не слушает. Каждый по-прежнему занят своими делами. Они не боятся и не уважают ее, и я виню ее за это. Трудно заслужить уважение, если у тебя нет характера.
Шум действует мне на нервы. Я хлопаю по столу и кричу: — Заткнитесь нахуй и сядьте, идиоты!
В классе становится тихо, и все поворачивают головы в мою сторону.
— Садитесь, пожалуйста, — говорит профессор, и на этот раз все подчиняются ей.
Это больше похоже на правду.
Занятие длится два часа. Я зеваю и заставляю себя все время быть внимательным. Я бы предпочел находиться в комнате, полной людей, обсуждающих поставки и как уничтожить наших врагов, чем здесь.
Но одна мысль не дает мне покоя: Гайя. Она проигнорировала мои сообщения вчера вечером. Не могу дождаться, чтобы найти ее и узнать почему, может быть, даже наказать ее за это.
Христос, у меня встает, просто думая о ее раскрасневшемся лице и представляя, как приятно будет, когда ее пухлые розовые губы будут сосать мой член, пока ее большие карие глаза будут сверкать на мне.
Урок пролетает незаметно, пока я погружаюсь в мечты о своей новой одержимости. Профессор одаривает меня благодарной улыбкой, прежде чем упаковать свои вещи в чемодан, с которым она пришла, и уйти.
— Черт, она горячая, — говорит Джорджио, ухмыляясь как идиот, уходя. — Клянусь, она слишком молода, чтобы быть профессором.
Проведя большую часть своей жизни в клубах со стриптизершами вдвое старше его, подпрыгивающими на его члене, мой брат приобрел странную одержимость женщинами постарше.
Я вздыхаю. — Она все еще твой профессор.
Он сардонически усмехается. — Даже профессору нужна плохой студент с большим членом, врезающимся в ее киску, — говорит он.
Я отказываюсь позволять этому образу пузыриться в моей голове. Я предпочитаю женщин моложе или, по крайней мере, примерно моего возраста. Я думал, что мне нравятся покорные и желающие угодить, но только что обнаружил, что мне нравятся непокорные.
Кто-то внезапно пинает спинку моего стула, и я резко поворачиваю голову в их сторону. — Ты хочешь умереть, братан?
За мной стоит парень примерно моего возраста. Он странно знаком, с голубыми глазами и светлыми волосами. У него на лице татуировка в виде бензопилы. Это чертовски уродливая татуировка.
— Ты мне скажи, – он скрещивает руки, его голубые глаза кричат об убийстве. — Как ты смеешь мной командовать?
У него не сильный акцент, но я понимаю, что он русский. — Николай Волков?
В его глазах светится гордость от того, что я знаю его имя. На самом деле, я знаю его по другой причине, чем он думает. Для меня он не более чем слабак с острым языком, которого я избил в старшей школе. Похоже, он меня еще не узнал, но одно можно сказать наверняка: он определенно стал более наглым после школы.
Не могу дождаться, чтобы увидеть, как его лицо исказится от страха, когда он поймет, кто я.
— Хорошо, что ты знаешь, кто я, – он наклоняется, сжимая спинку моего стула. — Я предупрежу тебя один раз. Я отдаю здесь приказы. Прикажи мне еще раз, и я вырву твои кишки из твоей глотки.
Наступает минута тишины. А затем смех пронзает меня, отражаясь в классе. Проходит пара минут, прежде чем я беру себя в руки. — Ты... вырвешь мне глотку?
Я вибрирую от очередного взрыва хриплого смеха. — Если я правильно помню, в последний раз, когда мы виделись, у тебя текла кровь из десен и носа, ты умолял меня простить тебя и обещал больше не встречаться на моем пути.
Его лицо краснеет. — Лука Марино?
Я драматично хватаюсь за грудь. — Мне немного обидно, что ты меня не помнишь, Нико. Сколько? Три, четыре года?
Он презрительно фыркает, его голубые глаза сверкают чистой злобой. — Мы снова встретились.
— Да, – мне не нравится, как он смотрит на меня сверху вниз, поэтому я встаю на ноги, и на этот раз я как минимум на полдюйма выше его. — Ты сильно вырос. Я впечатлен.
— О, ты даже не представляешь, — рычит он, расправляя плечи. — Я ждал того дня, когда мы снова встретимся. Я не ожидал, что это произойдет так скоро, но я рад, что ты преподал мне этот урок много лет назад, потому что скоро я буду тем, кто преподаст тебе урок.
Он действительно вырос. Он не съеживается передо мной, как раньше, и его голос такой глубокий, что вызывает у меня отвращение.
— Правда? – я цокаю и качаю головой. Он меня не смущает. Вместо этого я более чем счастлив напомнить ему, почему он боялся меня в старшей школе. — Я буду с нетерпением ждать этого дня.
Он ухмыляется, и парень, стоящий рядом с ним, тоже. У них одинаковые светлые волосы и черты лица. Я уверен, что это его младший брат Максим. Старший брат уже должен был закончить школу. Его зовут Дмитрий, если я правильно помню.
— Убирайся отсюда и забирай с собой своих приятелей, — сухо говорю я, указывая на двух парней, стоящих позади братьев Волковых.
Приятели хмурятся, очевидно, чувствуя себя оскорбленными. Они пыхтят и хрюкают, как павлины во время брачного шоу.
Николай отступает на шаг.
— С этого момента будь осторожен, Марино, – он поворачивается к своему отряду. — Пошли.
Я не отвожу от них глаз, пока они полностью не исчезают из виду. Когда я сажусь, я вздыхаю.
— Как их убить? — спрашивает Лоренцо, его голос пронизан яростью. — И кто из них умрет первым? Николай Волков?
Джорджио качает головой. — Лучше оставить лучшее на потом. Я бы сказал, на подручных.
Лоренцо соглашается, кивая. — Я бы сказал, мы их задушим, но мне нужно, чтобы место преступления было грязным.
— Будет хлопотно разбираться с кровавым местом преступления, пока мы здесь, — говорит Джорджио. — Мы их задушим. Это чище и медленнее. Я хочу увидеть выражение их глаз, когда они умрут.
— Пока никто не умирает, — вмешиваюсь я, потирая челюсть в раздумье. — Здесь было слишком скучно. Похоже, нас наконец-то ждет развлечение.
— Волковы приближаются к нашей территории, — говорит Джорджио. — Это наш шанс напасть на них, пока они ничего не подозревают.
— Наследник Братвы — Дмитрий, а не Николай или Максим, – я перестаю тереть челюсть и откидываюсь на спинку сиденья. — Если мы их убьем, то начнем войну между семьями без причины.
— Но...
Я поднимаю руку, чтобы остановить Лоренцо. — Никаких «но». У нас будет шанс, но сначала нам нужно победить Маттео Картера.
— И как именно мы это сделаем? — спрашивает Лоренцо, понизив голос, чтобы другие не услышали. — Засунув свой член в его дочь?
Он замолкает, когда я бросаю на него сердитый взгляд. Лоренцо упрям, вспыльчив и быстро действует импульсивно. Я не против этого, но я ненавижу, когда он задает мне вопросы. Я бы давно его убил, если бы он не был моим братом.
Я знаю, что, несмотря на его истерики, его преданность и уважение ко мне глубоки. Вот почему он все еще держит язык во рту. — Смотри, Лоренцо.