— Ты меня не потеряешь, и как я уже сказал, я знаю, что делаю.
Правда в том, что я не знаю, что, черт возьми, я делаю. Больше нет. Все, о чем я могу думать сейчас, это Гайя и как я хочу снова ее трахнуть. Я лишил ее девственности сегодня ночью, и я украду ее будущее, но я все еще хочу ее больше, чем когда-либо хотел чего-либо или кого-либо еще.
Лоренцо вздыхает.
— Я доверяю тебе.
— Тебе стоит это сделать, придурок, – я думаю, как сменить тему разговора. Я не смогу избавиться от чувства вины, если мы продолжим говорить об этом. — Ты узнал, какие планы у мистера Харриса на выходные?
Это смешно, но учителя собирают учеников всех уровней и факультетов каждый последний день месяца на какую-то игру. Это смертельно, и люди гибнут, но в студенческом контракте также прописано, что школа не будет нести ответственности за любые жертвы.
Пока все хорошо. Насколько мне удалось узнать, никто никогда не пострадал, поэтому я попросил Лоренцо встретиться с профессором, отвечающим за игры, чтобы немного разнообразить разговор.
Чем кровавее будет, тем лучше для меня и моих братьев.
Губы Лоренцо дергаются в мрачной улыбке. — Тебя ждет поездка на выходных.
***
Гайя каким-то образом проснулась раньше меня и выскользнула из дома, прежде чем я успел проснуться. Я был полон ярости с тех пор, как открыл глаза и не нашел ее лежащей рядом со мной.
— Ты выглядишь облажавшимся, брат, — говорит Джорджио с тихим смешком, присоединяясь ко мне в гараже. Сегодня мы едем в колледж на разных машинах по моему предложению. Я думал, что смогу отвезти Гайю в колледж, но моя маленькая кошечка любит все портить. Думаю, это гены Картера в ней.
Между мной проносится временная ярость при мысли о ее отце. Я ненавижу его так сильно, что не думаю, что он продержится, если мы когда-либо будем в одном месте дольше десяти минут, но его дочь...
Она — это другая история.
Я не ненавижу ее как человека, я просто презираю, чья кровь течет в ее жилах. Тем не менее, когда я трахал ее под тем деревом вчера вечером, я чувствовал, что все остальное не имеет значения.
Не ее отец. Не моя обида на него. И определенно не мои планы, которые я строил, чтобы разбить его вдребезги.
Вот почему я никогда не позволяю этому сдаваться. Я не могу позволить себе чувствовать себя так, особенно по отношению к ней.
— Ему пиздец. Гайя улизнула, прежде чем он проснулся, — говорит Лоренцо, останавливаясь у черного джипа рядом с моим белым Porsche. Он слегка ухмыляется, что необычно. — Держу пари, он надеялся, что сможет заставить ее успокоить его стояк.
— Бедняжка, — отвечает Джорджио. Он поворачивается и начинает пятиться. — Хочешь, я принесу тебе мыла? Смазки? Желе? Ты можешь думать о ней, пока будешь ими пользоваться.
Он начинает смеяться, как будто его глупая шутка — самая смешная вещь на свете. К моему удивлению, Лоренцо тоже смеется. Мой младший брат считает, что издевательства надо мной смешны.
Я качаю головой. Как бы я ни ненавидел, когда надо мной издеваются, вид того, как мои братья смеются и шутят так свободно, заставляет мои губы кривиться. Прошло много времени с тех пор, как мы были такими. Я бы сказал, с тех пор, как умер наш отец, но счастливая, жизнерадостная часть нас умерла, когда мы совершили свое первое убийство и стали людьми.
Убийство человека и наблюдение за тем, как меркнет свет в его глазах, делает с человеком нечто подобное. Это разрушает твою душу так, что ты никогда по-настоящему не оправишься.
— Твоя кровь будет лучшей смазкой, не думаешь?
Джорджио ухмыляется, и на его правой щеке появляется ямочка. Наша мать говорила, что он был самым милым из нас троих. Теперь я это понимаю.
Кстати о нашей матери, я не слышал от нее около месяца, что необычно. Она не проводила и двух дней, не разрывая мой телефон своими звонками и сообщениями.
— Ооооо, - насмешливо протягивает Джорджио. — Кто-то имеет пристрастие к кровавому сексу. Твой маленький котенок сделает из этого искусство?
Правда. Я почти забыл, что Джорджио был тем, кто обнаружил интерес Гайи к рисованию кровавых картин. Я должен увидеть, как она рисует. Трахну ее, пока она рисует. Я не осознаю, что улыбаюсь своему грязному воображению, пока Лоренцо не вздыхает и не открывает дверцу машины.
— Пфф. Ты одержим этой девчонкой. Надеюсь, она скоро поймет, какой ты мерзкий тип, и убежит от тебя, - говорит Джорджио.
Я хихикаю. Гайя не сможет убежать от меня, даже если захочет. Нет такого уголка в этом мире, который я бы не перевернул, чтобы найти ее. Честно говоря, она потратит силы впустую, если даже попытается.
Я одариваю Джорджио озорной улыбкой. — Это ты должен бежать, малыш.
Он держится за грудь и хмурит брови. — О Боже. Посмотри на меня, мне так страшно.
Я приподнимаю бровь. — Беги. Раз... два...
Он рывком распахивает дверцу машины, бросает сумку и торопливо забирается внутрь. Он заводит машину и уезжает со скоростью молнии. Забавно видеть, как он ведет себя так, как вел себя, когда мы были еще детьми.
Подойдя к машине Лоренцо, я стучу в окно, и он его опускает. Я опираюсь на машину, положив голову прямо над окном.
— Эй, ты слышал что-нибудь от мамы в последнее время?
Он кивает. — Я говорил с ней два дня назад. Она в Лондоне.
— Лондон? – я морщусь. — Мама ненавидит Лондон. Зачем ей туда ехать? Если только...
Лоренцо вскидывает руки. — Не спрашивай меня, я ничего не знаю.
Я прищуриваю глаза и пристально смотрю на брата.
— Ты что-то знаешь, да?
Его реакция говорит сама за себя. Если мама кому-то и доверяет и кому рассказывает, так это ему. Она никогда этого не говорит, но он ее любимый сын.
Он нахмурился. — Я не знаю.
— Почему она в Лондоне? — спрашиваю я, не веря его оправданиям.
Моя мать, может, и женщина, но мой отец предоставил ей больше доступа к мафиозным делам, чем большинству предыдущих капо. Вероятно, она где-то в Лондоне, пытается выследить кого-то — того, кто каким-то образом был замешан в смерти ее мужа.
— Она только сказала, что должна защитить тебя. Она отказалась вдаваться в подробности, и я не давил на нее, – он тяжело вздыхает. Хотя он хранит для нее секреты, он также беспокоится о ее безопасности. — Я пытался отговорить ее, но она упряма. У нее есть боевые навыки и охрана, так что с ней все будет в порядке.
— Боевые навыки и охрана, — повторяю я. — Я звоню ей после занятий.
Я отхожу от машины Лоренцо и смотрю, как он набирает обороты. Я все еще на том же месте, размышляя, кого именно ищет наша мать, когда Лоренцо уезжает.
После минуты бездействия я решаю, что было бы гораздо лучше, если бы я мог поговорить с ней сам.
Когда я прихожу, студенты со всех факультетов собираются на поле недалеко от классов. Все они стоят группами по три человека.