— А может быть, на старшую девочку, — продолжаю я, прерывая его.
Прошло три минуты. Он все еще учащенно дышит и держится за информацию, как будто от этого зависит его жизнь. Но я достаточно хорошо знаю таких мужчин, как он, чтобы знать, что он рискнет всем, чтобы сохранить свою семью в безопасности.
— Осталась одна минута, — небрежно говорю я, глядя на часы, закрепленные на запястье. — Я решил, кого убить первым. Джорджио?
Мой младший брат делает шаг вперед. — Я в твоем распоряжении, брат.
— Начни с жены. Я слышал, что она носит четвертого ребенка. Сделай это болезненно, — говорю я. Интересно, слышит ли Алекс веселье, капающее в моем голосе.
— Si, fratello.
Он достает телефон и набирает номер одного из мужчин, которых мы разместили у дома Алекса. — Убей же…
— Подожди! — рычит Алекс, борясь со своими путами. Его дыхание затруднено, а глаза так широко распахнутся, что, кажется, вот-вот выскочат из орбит. — Я скажу тебе то, что тебе нужно знать. Но сначала пообещай мне, что ты их не убьешь.
Еще одна волна смеха вырывается из моего горла. — Ты не в том положении, чтобы вести переговоры, Алекс.
Он кивает. — Я знаю, но, пожалуйста.
Я даю знак Джорджио повесить трубку. — Говори.
— Я не знаю всех подробностей, но Маттео действовал не один той ночью, – он стонет и снова сопротивляется, но его руки связаны. — Я слышал, что у него союз с одним из братьев Волковых. Не уверен, с кем именно.
Волковы — лидеры Братвы в Нью-Йорке. Если в его словах есть хоть доля правды, то Маттео предал моего отца и приказал убить его за союз с гребаными русскими.
Моя челюсть сжимается. Я дрожу от дикой ярости. — Если я когда-нибудь узнаю, что ты мне солгал, твоя семья умрет, понимаешь?
— Я не лгу. Просто пощади мою семью, пожалуйста.
Желчь подступает к моему горлу. Я испытываю крайнее отвращение, но не из-за лужи крови между мной и Алексом. Нет. Дело в том, что мой отец доверял такому слабому человеку, как он. Неудивительно, что он так быстро его продал и встал на сторону Маттео.
Схватившись за рукоятку ножа, я провожу ею по его яремной вене.
Алекс замирает, его глаза расширяются от недоверия. Он хочет что-то сказать, но его обрывают, когда он захлебывается собственной кровью. Он снова пытается освободить руки и с минуту содрогается, прежде чем его глаза становятся мертвыми, и он падает на пол.
Легкая смерть была бы гораздо больше, чем заслуживало такое животное, как он, но, как я уже сказал, у меня нет времени, чтобы тратить его на кого-то столь незначительного в великой схеме вещей, как он.
Я бросаю нож рядом с ним и встаю на ноги. — Отпусти его семью.
Лоренцо кивает. — Что теперь?
Я поворачиваюсь к Джорджио. — Ты что-то говорил о том, чтобы пойти в колледж, как любой другой нормальный человек, не так ли?
Мы с братьями планировали поступить в колледж Равенвуд, школу для элиты в Нью-Йорке, но это стало роскошью, которую мы не могли себе позволить после смерти отца, и нам пришлось самим заниматься семейным бизнесом. Мы записались в онлайн-университет, чтобы лучше распоряжаться своим временем, но теперь у меня появляются более интересные идеи.
Губы Джорджио кривятся в улыбке. — Что творится в твоем темном разуме, брат?
Я провожу окровавленными пальцами по волосам и позволяю своему взгляду переместиться на Лоренцо. — Ты сказал, что девушка Картер учится в колледже Блэкторн?
Он кивает. — Она на втором курсе по специальности психология.
— Мы отправляемся на охоту, — говорю я. — Жаль, что наша добыча — студент университета.
Лоренцо прищурился, явно сбитый с толку.
Я качаю головой. Насколько он может быть невежественным? Ему 19, но у него уровень понимания мужчины за 50. Он также спокоен и расчетлив, как старик. Я отдаю ему должное за это.
Я поднимаю бровь. — Мы поступаем в колледж Блэкторн.
ГЛАВА 3 - ГАЙЯ
Ненавижу завтракать с отцом. Воздух обычно жуткий, а тишина между нами только заставляет меня чувствовать себя неуютно. У него всегда есть на что жаловаться. Либо я слишком много ем, либо слишком громко дышу или жую.
От этого мне становится плохо, внутренности скручиваются и меня тошнит. Обычно я задерживаю дыхание, чтобы он не заметил, как сильно я его ненавижу и как мне неуютно в его присутствии.
После того, как он уходит из-за обеденного стола, я всегда бегу наверх в ванную и выплевываю все, что съела. Вот почему я обычно стройнее во время праздников. Я лгу друзьям, что больше времени на диету и тренировки — главная причина моего похудения.
У нас с отцом не самые лучшие отношения. Далеко не так. У нас очень токсичные и оскорбительные отношения, в которых он — преступник, а я — жертва. Он винит меня в смерти моей матери, и хотя он пренебрегал мной большую часть моего детства, насилие началось, когда мне исполнилось 13.
Это довольно сложно, поэтому я поспешно собираю вещи. Я хочу уйти из дома до того, как придет время завтракать. Я боюсь разделить с ним еще один прием пищи до того, как уеду в университет.
Возвращение в университет означает, что я освобожусь от мучительных завтраков, и, что самое важное, я снова смогу свободно рисовать. Моя мать была художницей. Думаю, я каким-то образом переняла интерес от ее генов. Но мой отец ненавидит это. Поскольку я убила ее, он сказал, что я не имею права разделять с ней те же интересы.
Я должна была бы уже привыкнуть к этому, но слова жалят каждый раз, когда я их слышу или вспоминаю. Я знаю, что это не моя вина, что она умерла, но меня все еще мучает чувство вины за ее смерть. Она все еще была бы здесь, если бы не родила меня.
Мой телефон жужжит на тумбочке. Я беру его и нажимаю на уведомление на экране. Улыбка расплывается на моих губах, когда я читаю сообщения в групповом чате с моими двумя лучшими подругами.
Уинтер: Доброе утро, девчонки. У меня есть захватывающие новости. Кто из вас, сучек, рад новому семестру?
Мила: Я определенно рада. Ты проснулась, Гайя?
Гайя: Почти закончила собирать вещи. Какие новости, Уинтер? Выкладывай.
Уинтер: Скажи, пожалуйста.
Я иду к своему туалетному столику, беру одну из своих расчесок и бросаю ее в маленькую розовую сумку, в которую упаковываю свои принадлежности для волос.
Мила: Пожалуйста. Новости должны того стоить.
Уинтер: Ха-ха-ха. Я только что услышала от Сесилии, что братья Марино поступят в наш университет в этом году. Отличные новости, правда?
Сесилия — подруга детства Уинтер. Она не входит в нашу женскую группу, но она все еще очень близка с Уинтер, а значит, она тоже одна из наших подруг.
Групповой чат на мгновение замолкает, что означает, что Мила так же сбита с толку, как и я.
Гайя: Кто, черт возьми, такие братья Марино?
Уинтер: Я забыла, что вы, девочки, не ходили в ту же школу, что и я с Сесилией. Братья Марино были фактически богами в нашей школе. Они богатые наследники империи Марино, чертовски красивые и безжалостные. Старший, Лука, однажды ударил ножом парня за то, что тот наступил ему на обувь.