– Отец прочел нам завещание вслух, – продолжал Роджер. – Спросил, нет ли у кого-нибудь замечаний. Ни у кого, конечно, их не было.
– Бренда сделала замечание, – напомнила мисс де Хевиленд.
– Ну как же, – с горячностью произнесла Магда. – Сказала, что не может слышать, как ее любименький старенький Аристид говорит о смерти. У нее, видите ли, мороз по коже. Так она выразилась. Мол, если он умрет, ей не нужны эти ужасные деньги.
– Чистая условность, – заметила мисс де Хевиленд. – Очень типичное высказывание для женщины ее класса.
Замечание было жесткое, полное яда. Я вдруг ощутил, до какой степени она не любит Бренду.
– Очень справедливый и разумный раздел состояния, – резюмировал мистер Гейтскил.
– А что последовало за чтением завещания? – задал следующий вопрос инспектор Тавернер.
– Отец подписал его, – ответил Роджер.
Тавернер слегка подался вперед:
– Как именно и в какой момент подписал?
Роджер беспомощно оглянулся на жену. Клеменси немедленно пришла на помощь. Остальные члены семьи с видимым облегчением предоставили ей говорить.
– Вы хотите знать точно, в какой последовательности все происходило?
– Да, если можно, миссис Роджер.
– Свекор положил завещание на письменный стол и попросил кого-то из нас – Роджера, по-моему, – нажать кнопку звонка. Роджер позвонил. Явился Джонсон, и свекор велел ему привести горничную, Джанет Вулмер. Когда оба они пришли, свекор подписал завещание и попросил слуг поставить свои фамилии под его подписью.
– Процедура правильная, – с одобрением произнес мистер Гейтскил. – Завещание должно быть подписано завещателем в присутствии двух свидетелей, которые обязаны поставить свои подписи под документом. В одно и то же время и в одном помещении.
– А дальше? – не отставал Тавернер.
– Мой свекор поблагодарил их и отпустил. Затем взял завещание, вложил его в длинный конверт и сказал, что отошлет его на следующий день мистеру Гейтскилу.
– Все согласны с точностью описания? – Инспектор Тавернер обвел взглядом присутствующих.
Раздался невнятный гул одобрения.
– Завещание, как вы сказали, лежало на столе. Насколько близко к столу находились присутствующие?
– Не очень близко, вероятно, не ближе пяти метров.
– Когда мистер Леонидис читал вам завещание, он сидел за столом?
– Да.
– Вставал ли он, выходил ли из-за стола после того, как окончил чтение, и до того, как подписал бумагу?
– Нет, не вставал.
– Могли ли слуги прочесть документ, когда расписывались?
– Нет, не могли, – ответила Клеменси. – Свекор прикрыл верхнюю часть завещания листом бумаги.
– Совершенно верно, – подтвердил Филип. – Содержание документа их не касалось.
– Понятно, – протянул Тавернер. – То есть как раз непонятно.
Быстрым движением он извлек длинный конверт и протянул его адвокату.
– Поглядите, – сказал он, – и скажите, что это такое.
Мистер Гейтскил вытащил из конверта сложенный документ и, развернув, воззрился на него с нескрываемым изумлением, поворачивая его и так и этак.
– Удивительная вещь, – проговорил он наконец. – Ничего не понимаю. Где это лежало, если позволено спросить?
– В сейфе, среди других бумаг мистера Леонидиса.
– Да что же это такое, наконец? – возмутился Роджер. – О чем вообще речь?
– Это завещание, которое я подготовил вашему отцу на подпись, Роджер, но… не могу понять, каким образом после всего вами рассказанного оно осталось неподписанным.
– Как? Вероятно, это проект?
– Нет, – возразил адвокат. – Мистер Леонидис вернул мне первоначальный проект, и я тогда составил завещание – вот это самое, – он постучал по нему пальцем, – и послал ему на подпись. Согласно вашим общим показаниям, он подписал завещание на глазах у всех, и двое свидетелей приложили свои подписи… И тем не менее завещание осталось неподписанным.
– Но это просто невозможно! – воскликнул вдруг Филип Леонидис с непривычным для него воодушевлением.
– Как у вашего отца было со зрением? – спросил Тавернер.
– Он страдал глаукомой. Разумеется, для чтения он надевал очки.
– В тот вечер он был в очках?
– Конечно. И не снимал до тех пор, пока не подписал завещания. Я правильно говорю?
– Абсолютно, – подтвердила Клеменси.
– И никто – все в этом уверены? – никто не подходил к столу до того, как он подписал бумагу?