Я оставил на время тему Бренды и вернулся к встревожившей меня фразе Софии:
– Почему ты сказала, что боишься?
София слегка передернулась и сжала руки.
– Потому что так оно и есть, – тихо ответила она. – Очень важно, Чарльз, чтобы ты меня понял. Видишь ли, мы очень странная семья… В каждом из нас сидит жестокость… причем совершенно разного свойства. Вот это и вызывает тревогу: то, что она разная.
Должно быть, на моем лице она прочла непонимание. Она продолжала более настойчиво:
– Сейчас я постараюсь выразить свою мысль яснее. Возьмем, например, дедушку. Один раз он рассказывал нам про свое детство в Смирне и мимоходом, как будто так и надо, помянул, что пырнул ножом двоих. Какая-то уличная ссора, кто-то его смертельно оскорбил – точно не знаю, но все, что произошло, для него было совершенно естественно. И он, в сущности, забыл про ту историю. Но, согласись, услышать о таком поступке в Англии и совершенно между прочим – довольно дико.
Я кивнул.
– Это один вид жестокости, – продолжала София. – Затем бабушка. Я ее едва помню, но слышала про нее много. У нее жестокость, я думаю, шла от отсутствия воображения. Все ее предки – охотники на лис, генералы, этакие грубые бурбоны, исполненные прямоты и высокомерия. Такие, нимало не сомневаясь, с легкостью распорядятся чужой жизнью и смертью.
– Не слишком ли это притянуто за уши?
– Может быть, и притянуто, но меня всегда пугал этот тип людей – жестоких в своей прямоте. Дальше – моя мама, она – актриса и прелесть, но абсолютно лишена чувства меры. Она из тех бессознательных эгоцентриков, которые видят происходящее лишь постольку, поскольку это касается их самих. Иногда, знаешь, это пугает. Затем – Клеменси, жена дяди Роджера. Она – ученая, проводит какие-то важные исследования. Тоже безжалостна в своем безлико-хладнокровном стиле. Дядя Роджер – тот полная ей противоположность, добрейшая и милейшая личность, но вспыльчив до ужаса. Любая мелочь способна вывести его из себя, и тогда он буквально теряет над собой власть. Отец…
Последовала долгая пауза.
– Отец, – медленно продолжала она, – слишком хорошо владеет собой. Никогда не угадать, что он думает. Он никогда не проявляет ни малейших эмоций. Возможно, это какая-то бессознательная самозащита против маминого разгула эмоций, но все же… иногда это меня немного тревожит.
– Дорогая моя, – сказал я, – ты напрасно так себя взвинчиваешь. Дело сводится к тому, что любой человек в принципе способен на убийство.
– Думаю, что да. Даже я.
– Только не ты!
– Нет, Чарльз, я не исключение. Мне кажется, я могла бы убить… – Она умолкла, потом добавила: – Убить из-за чего-то очень важного!
Я рассмеялся. Просто не мог удержаться. София тоже улыбнулась.
– Может, все это глупости, но мы обязаны узнать правду о смерти дедушки. Просто обязаны. Если бы только это оказалась Бренда…
Мне вдруг стало очень жаль Бренду Леонидис.
5
По дорожке навстречу нам быстрыми шагами двигалась высокая фигура в старой мятой фетровой шляпе, бесформенной юбке и какой-то громоздкой вязаной кофте.
– Тетя Эдит, – сказала София.
Фигура раза два нагнулась над цветочными бордюрами, затем стала приближаться к нам. Я встал со скамьи.
– Это Чарльз Хейворд, тетя Эдит. Моя тетя, мисс де Хевиленд.
Эдит де Хевиленд было около семидесяти. Копна седых растрепанных волос, обветренное лицо, острый проницательный взгляд.
– Здравствуйте, – проговорила она. – Слыхала про вас. Вернулись с Востока? Как поживает ваш отец?
Я с удивлением ответил, что хорошо.
– Я его знала еще мальчиком, – пояснила она. – Была знакома с его матерью. Вы на нее похожи. Хотите нам помочь или наоборот?
– Надеюсь помочь. – Я почувствовал себя не в своей тарелке.
– Помощь нам не помешает. В доме кишмя кишат полицейские. То и дело на них натыкаешься. Некоторые мне не нравятся. Если мальчик ходил в приличную школу, он не должен служить в полиции. Я тут на днях видела сынка Мойры Киноул – стоит регулировщиком около Мраморной арки. Иногда не знаешь, на каком ты свете. – Она повернулась к Софии: – Няня тебя искала, София. Надо распорядиться насчет рыбы.
– Ах ты, черт, забыла! – воскликнула София. – Пойду позвоню в лавку.
Она заторопилась к дому. Мисс де Хевиленд медленно двинулась в том же направлении. Я пошел рядом с ней.
– Не знаю, что бы мы делали без нянюшек, – проговорила мисс де Хевиленд. – Почти у всех бывают старые няни. Они остаются в доме, стирают, гладят, готовят, прибирают комнаты. Они верные и преданные. Нашу я сама нашла много лет назад.