Она могла видеть себя здесь, помогающей ему с работой и выращивающей выводок щенков, милых, голубоглазых и сероглазых. Это сделало бы ее маму счастливой: видеть ее одомашненной и спокойной. Откуда взялась эта мысль?
Нет, Мама. Мне нужно спасти нашу стаю. Разве ты не хочешь, чтобы я отомстила за твою бессмысленную смерть?
Почему она не ушла на рассвете? Придя сюда, чтобы попрощаться, она рисковала потерять свое мужество уехать. В конце концов, она не могла предсказать, что может случиться, когда она столкнется с Бруксом. Что, если она потеряет контроль и убьет его или наоборот?
Она подождала, пока Огден закончит разрезать бревно, прежде чем приблизиться к нему.
— Доброе утро. Я рад видеть еще пару рук помощи, — его синий взгляд темнел по мере того, как он скользил им от ее лица и по ее телу, говоря взглядом, что она его.
— Я слышала, как ты рубил дрова за своим домом в течение нескольких часов прошлой ночью, — сказала она, наливая себе в кружку кофе. — Мне показалось, что ты пытался убить их.
— Никогда не бывает много дров, — он бросил свежую доску на кучу других. — Зимы здесь довольно суровые.
— Огден, я пришла попрощаться.
— Черт, — его загорелое лицо побледнело. — Давай зайдем внутрь и обсудим это.
Понимая, что он не хочет потерять свою пару, ее сердце затрепетало в груди. Они вошли в его кабинет и закрыли дверь. Комната выглядела полностью пропитанная им. Куски дерева, инструменты, пыльные бумаги и тряпки валялись на столе и в воздухе пахло древесиной и мужчиной.
Но у него, казалось, на уме был не разговор. Вместо этого, его сильные руки обвились вокруг ее.
— Не уходи, — прошептал он в ее волосы.
Его древесный запах, смешанный с похотью, вскружил ей голову. Ее пальцы впились в грубую, хлопчатобумажную рубашку на спине. Против ее воли когтистые ногти стали рвать ткань, вытаскивая его из джинсов. Они смотрели друг на друга, два хищника, словно кружащие вокруг убийства.
— Убеди меня, — прошептала она.
В ответ его рот напал на нее, силой толкнув спиной на его картотеку. Его язык буйствовал у нее во рту, требуя ее с такой скоростью, что ее дыхание дрогнуло. В то время, как она зарылась пальцами в его взъерошенные каштановые волосы, его широкие ладони сжали ее грудь, сделав ее соски твердыми, как горошины. Ее сердце стучало в ушах, она расстегнула свою рубашку, прежде чем он оторвал бы пуговицы и от этой.
Тяжело дыша, он остановился, чтобы спросить:
— Когда ты можешь забеременеть?
— В-в полнолуние, — ответила она, борясь за ее собственное дыхание. — Сейчас безопасно.
Он рванул вниз молнию на ее джинсах и крутанул ее на 180◦.
— Тогда держись!
Когда она наклонилась и схватила две ближайшие металлические ручки, ее набухшие груди вывалились из лифчика. Горячая влага затопила киску. Неважно, скольким членам она позволила войти в себя, по каким-то причинам она поклялась, что будет помнить только его.
— Только один раз, — она вздрогнула, когда он потянул вниз ее джинсы. — Я не могу остаться.
— Это не так работает, — выдавил он, когда схватил ее за бедра, удерживая на месте. — Ты моя пара, и ты останешься здесь, какому месту и принадлежишь.
Скользкая головка его члена коснулась ее ягодиц, опаляя ее кожу, прежде чем он вонзился в нее. Он наполнил ее киску с силой кувалды, заставляя кричать. Какие-либо сомнения, что этот мужчина не доминант испарились.
— Ты не Омега, Огден Вудс, — ее голос дрогнул, когда он вышел и погрузился обратно. — Ты доминант в одежде Омеги. Почему?
Картотеки грохотали под его резкими толчками.
— Я сейчас слишком занят, чтобы разговаривать.
Никогда не останавливайся! Она стиснула ручки шкафа, пока ее костяшки не побелели. Все, что она решила и планировала, вылетело в окно. Каждая встреча, которая у нее была, просто секс. Это же было божественно. Все ее тело ниже талии испарилось в облаке неземного удовольствия. С каждым ударом ее сердца она все больше привязывалась к мужчине. Его кедрово-мускусный запах въедался в ее ноздри. Рычание вибрировало в его груди и отдавалось в ее спине, просачиваясь в кости.
Было так хорошо, его сила позади нее и сильные, способные руки на ее бедрах, направляющие ее в сторону удовольствия. У нее не было плана соблазнить или даже смотреть на него. Отдаться в его руки было так легко, но она не могла поддаться искушению.
Она поклялась, что никогда не забудет его. Когда уйдет… если уйдет… то часть его уйдет с ней, и часть ее останется здесь.
Блин! Она должна была бороться сильнее, чтобы сопротивляться. Почему она не покинула его в спешке на рассвете? Слезы снова потекли из глаз, потому что она была так счастлива, смущена и возбуждена одновременно. Его член был идеального размера, жесткая длина правильно растягивала ее набухшую плоть.
Ноги дрожали до самых сапог, каждая мышца отдавалась в его господство. Она никогда не была такой мокрой, такой уязвимой. Борясь против силы его власти, она вильнула бедрами, чтобы получить его туда, где должна достичь пика.
Его зубы прикусили мочку ее уха.
— Ты хочешь большего?
Прежде чем она смогла ответить, он вошел так глубоко в ее тело, казалось, она вывернется наизнанку, как зонтик на ветру, прежде чем кончила.
— Огден! — закричала она.
Его рык был настолько хриплым, что отдавался вибрацией в ее ребра. Шкафы с файлами загремели громче, чем когда-либо, угрожая опрокинуться, когда они оба кончили. Ее киска взорвалась фейерверком, как только его горячее семя выплеснулось в ее лоно. После того, как он вышел из нее, они оба опустились на колени на пыльный пол.
Что я сделала? Она прикоснулась к его лицу дрожащими руками, запоминая каждую сильную, пережитую эмоцию. Ее мужчина навсегда.
— Ничто теперь не будет прежним, — пробормотал он в ее ухо. — Ты моя.
Она сглотнула.
— Я знаю. Мы не должны были делать этого.
Он схватил ее за подбородок и посмотрел ей в глаза.
— Ну, мы сделали, и пути назад нет.
Но ей все же придется уйти. Сейчас это будет сложнее, потому что они были близки. Завтра на рассвете она уйдет. Сегодня она притворится, что он ее супруг, с нетерпением ожидавший долго и счастливо здесь, в Блэк-Хиллс.
***
Тем же вечером Огден и Лара лежали голые в его большой, деревянной постели. На самодельном прикроватном столе, окантованном корой дерева, стояло блюдо с говяжьей грудинкой и два бокала красного вина. Они провели последний час, пируя и занимаясь любовью.