– Да, конкуренция в этой области высокая, – призналась Шарлотта.
– Интересно… – начала мама. Ее глаза наполнились слезами, взгляд стал отсутствующим. Она подумала о том, какую специализацию бы выбрал Росс.
– В общем, – заметила Шарлотта, отпив тоник, – это еще не скоро.
– Амбиции – это прекрасно, – сказал отец, и по его тону было ясно, что он не слишком высоко оценивает ее шансы. – Ты в Рождество будешь дома?
Ее мама жила всего в нескольких километрах от нас, хотя Росс и Шарлотта познакомились в университете. «Я трахался с телками на пяти континентах, – сказал он мне однажды, бреясь перед свиданием. – В то время как лучший секс ждал меня в пяти минутах езды от дома».
– Только сегодня и завтра. На Рождество я работаю, – ответила Шарлотта.
– Добро пожаловать во взрослую жизнь! – провозгласил отец.
– А на Новый год? – тихо спросила мама.
– Да, и на Новый год тоже.
– Наверняка, – вставил отец.
– Да, – согласилась Шарлотта.
– Как хорошо, что ты к нам заглянула, правда, Гордон?
Шарлотта подвинула к маме подарок:
– Это вам.
– Ну что ты! Не надо было! Это так мило! – воскликнула мама. – Пойду принесу твой подарок.
По тому, насколько долго мама отсутствовала, я не мог точно сказать, действительно ли мама купила Шарлотте подарок или просто успела завернуть что-то купленное на случай, если она забыла включить кого-то в список, который всегда тщательно составляла заранее.
– Где ты живешь? – спросил я, просто чтобы разрядить тишину.
– В Баттерси. Бывал там?
– Нет.
– Там вполне комфортно.
– Я побывал в Национальном театре.
Вот так, в одно мгновение, мой мозг перескочил от района Баттерси на южном берегу Темзы к единственному месту, которое я знал по ту сторону реки. Да, логичным продолжением разговора это было трудно назвать.
Шарлотта посмотрела на меня пренебрежительно.
– Повезло тебе, – сказала она с едва уловимой иронией.
– Если прийти в кассу с утра, можно на вечер купить дешевые билеты, – пояснил я отцу, на лице которого застыло недоумение. – И еще я бегаю, – добавил я.
– Я тоже бегаю, – сказала Шарлотта.
– Может, как-нибудь добежите друг до друга! – попытался поддержать разговор папа, но его шутка закрыла тему для обсуждения.
Вернулась мама со свертком для Шарлотты.
– Можно открыть сейчас? – спросила Шарлотта.
Она развернула упаковку, в которой лежали пара трикотажных перчаток и шарф красного цвета от «Маркса и Спенсера».
– М-м-м, – протянула она, наматывая шарф на шею. – Какой теплый и уютный!
Она показала на куб, внутри которого оказался ящик с розовым амариллисом.
– Луковицу нужно посадить, и скоро из нее вырастет прекрасный цветок, – сказала Шарлотта.
– Никогда не могла поверить, что они действительно так вырастают, – задумчиво проговорила мама, перевернув ящик и читая инструкцию на дне.
– Конечно вырастают! – воскликнул я, настороженно наблюдая, как Шарлотта накидывает на худые плечи пальто. Красный шарф смотрелся на фоне пальто так же нелепо, как тот куб, что она принесла. И я подумал: интересно, далеко ли она отъедет от нашего дома, прежде чем скинет его?
– Ну, мне пора, – произнесла она.
Шарлотта обняла маму, потом протянула руку отцу и покорилась, когда он обнял ее в ответ. И чтобы не показалось, что я тоже жду прощальных объятий, я кинулся открывать входную дверь.
– Спасибо, что заглянула, – сказал я. – Они очень обрадовались.
Шарлотта оглядела меня. Глаза у нее были зеленые, как у кошки, отметил я про себя.
– Ангус, ты стал таким высоким, – сказала она. – Думаю, ты перерос брата.
– Ох, он бы взбесился от этого!
Это вырвалось у меня неожиданно, и я тут же пожалел, что единственное упоминание о брате в ее присутствии было таким неуважительным.
Шарлотта сначала нахмурилась, словно обдумывая мои слова, потом, к моему глубокому облегчению, улыбнулась искренней улыбкой, словно вспомнив что-то приятное:
– Ты прав, взбесился бы не на шутку! – и, слегка сжав мое плечо, вышла.
Хотя в это Рождество нас было всего трое, мама вскочила еще до рассвета, чтобы приготовить огромную индейку. Я плохо спал, поэтому встал, как только услышал бряцание посуды. Кухня уже была наполнена паром от гусиных потрохов, которые мама тушила для подливки. Я выпил чашку чая, которую мама поставила передо мной, и сказал, что пойду на пробежку.
– Да, иди проветрись, – проговорила она.
Воздух на улице казался плотным от морозного тумана. Тротуар затянуло инеем, и он прилипал к подошвам кроссовок. Видимость была практически нулевая, и я обнаружил, что бегу очень медленно, как будто мой мозг сам включил режим опасности и снизил скорость движения, чтобы я не наткнулся на неожиданное препятствие. Я не мог набрать нужную скорость, при которой голова очищалась от всех мыслей и оставался только ритм бега.