- А чего сразу я? – не поворачивает головы парень, продолжая играть в игру: - вон пусть Унылая сходит.
- Потому что я так сказала. – надавливает голосом Куоко: - мне повторить?
- Ох. Ну ладно. – Бо встает и откладывает джойстик в сторону: - ладно, пройдусь. Ты тут без меня, бро. – он кладет руку на плечо Вон Ги и тот – кивает, продолжая крушить монстров на экране.
- Я-я могу сходить… - говорит Су Хи: - поискать…
- Может она сходить. Ну конечно. Ты же Убогая шлюха, как и твоя мамаша. Тебе лишь бы мужикам ходить. – поворачивает голову к ней Куоко и Су Хи – сглатывает. Ну вот, она привлекла к себе лишнее внимание! Это плохо…
- Думаю, что настало время для ежедневной мантры, а СуХи? – вкрадчиво говорит Куоко: - ты же сегодня еще не говорила этого, а? Давай.
Су Хи чувствует, что у нее во рту – пересыхает. Слюны нет совсем. Она видит, как Вон – задерживается в дверях и заинтересовано оборачивается. Сина – перестает красить свои ресницы черной палочкой туши и поворачивает свою голову к ней. Вон Ги – ставит игру на паузу.
- Да, конечно, Куоко-нуна. – выдавливает из себя Су Хи и становится на колени перед свой мучительницей. Пол деревянный, потом у нее будут болеть колени. Обязательно будут болеть. Но сейчас не до этого…
Она опускает глаза вниз и произносит свою мантру искупления, как называет ее Куоко. Произносит, стараясь не вдумываться в слова. Ведь это всего лишь – вибрации воздуха, правда? Как они могут ранить, сделать больно? Просто вибрации, просто звуковые волны.
- Я – шлюха и моя мама тоже. – говорит она, глядя в пол и ожидая команды наконец встать.
- Ты, кажется, что-то забыла. – слышит она голос Куоко: - раз уж ты все равно шлюха.
- Н-нет, Куоко-нуна! Я все сказала как вы и просили!
- Во-первых я тебя не просила. Я тебя ни о чем и никогда не просила и просить не буду, тварь. – голос Куоко вдруг изменился. На секунду Су Хи вдруг подумала о том, что почти никто в школе не знает какой голос у Куоко на самом деле. Ведь все видят в ней отличницу, умницу и красавицу, популярную девушку из влиятельной семьи, все влюблены в нее и она – входит в топ-пять самых популярных айдолов частной школы. Но только ее близкое окружение знает о том, что ее голос – может быть таким. Безжалостным. Холодным и ранящим, словно зазубренная сталь. Раздевайся, шлюха. Пусть все увидят какая ты тварь. Ты же такая же как и твоя мамашка, не так ли? Готова раздвинуть ноги перед каждым мужиком, а? Тебе же это нравится, да? Раздевайся и вставай на колени. И … открывай свой ротик, повторяй за мной – Я ШЛЮХА, И МОЯ МАМАША ТОЖЕ ШЛЮХА!
Су Хи – начинает расстегивать блузку, в голове что-то шумит, мешая сосредоточиться, ее руки становятся ватными, она словно видит себя со стороны, все это – словно какое-то кино, все становится черно-белым и плоским, она находится в мире черных и белых треугольников. Но ей нужно раздеться. Она снимает с себя блузку и остается в бюстгальтере, прикрываясь руками.
- Ой, вот не надо тут из себя целочку строить! – Куоко встает, поднимает ногу и ставит ее на лицо Су Хи, потом – с силой толкает, бросая ее на пол: - раздевайся полностью, так, как ты это любишь, тварь. И если хочешь кого-то за это винить – вини свою мамашу! Снимай с себя эти грязные тряпки, ну!
Су Хи закрывает глаза и переносится куда-то далеко, туда, куда она всегда переносится, когда мир превращается в черно-белые треугольники. Ее руки действуют сами по себе, она словно чувствует на себе обжигающие взгляды парней и девушек. Словно через несколько слове ваты до нее доносятся то, как в комнату заходит Гванхи вместе с Аенг.
Словно через эту вату она слышит, как они – обсуждают недостатки ее тела, что она – где-то жирная, а где-то наоборот худая. Она чувствует, как кто-то тычет в нее указкой, словно в кусок мяса, будто проверяя прожарилась ли она достаточно. Она вздрагивает. Снова произносит мантру искупления.
- Какая-то она бледная, как лягушка. – говорит кто-то, она не понимает – кто именно. Сейчас она даже не видит человеческие лица, все вокруг слилось в черно-белые треугольники и улыбающиеся оскалы. Им весело, они смеются.
- А я думала, что парням нравятся, когда девушки голые. Любые девушки, даже такие как она. Никто не хочет ее трахнуть? Она же все равно шлюха.
- Ну нет, я свой член в помойку тыкать не буду. Но, наверное, смогу найти на улице парочку парней что трахают все что шевелится. Эй, Убогая, шевельнись! – и кто-то – толкает ее ногой. Она – склоняется, прикрываясь руками и чувствуя, как слезы катятся из глаз. Это плохо. Нельзя показывать, что ей – больно. Если не показывать, то через некоторое время им надоест и они оставят ее в покое. Наверное, она должна радоваться тому, что ее тело – не привлекает никого из них. Наверное, она должна радоваться тому, что все ограничивается лишь унижениями и толчками. Все же это школа и никто не избивает ее до полусмерти, не ломает кости, нужно только сделать вид что ты – унылая и тупая как деревяшка и тогда – ее оставят в покое. Она стискивает зубы и отпускает руки, выпрямляется, сидя на коленях. Она – просто статуя, ничего больше. Просто статуя. Делайте что хотите, вы все равно всего лишь черно-белые треугольники и ничего больше.