— Страшно. — согласно кивает Юджин: — Соен-нуна страшная…
Он передал управление Старшему в момент, когда перешагнул порог кабинета Студенческого Совета. И сразу почувствовал, как его тело — расслабилось. Он и подумать не мог, что был так напряжен.
— Мистер Серый Волк? — сидящая за столом госпожа Мэй Со Юн — поднимает голову.
— Мэй-сонбэним. — наклоняет голову он. Закрывает за собой дверь и проходит в комнату. Обходит стол, выдвигает себе кресло и садится рядом с девушкой. Смотрит ей в глаза, встретив ее взгляд. Молчание. Неловкая пауза. Тишина.
— Старший? Почему ты молчишь? Разве мы не должны?
— Молчание — золото, малыш. Кроме того, никогда не нужно суетиться. Когда люди суетятся — они начинают совершать ошибки. И вообще, заткнись, малыш.
— Ээ… ну хорошо. Но ты там уж постарайся Старший.
— Хм. Если бы я не старался, а ты мне сказал бы «постарайся» — насколько это бы увеличило мой потенциал? Можешь не отвечать, малыш. И не мешайся, я занят.
— Так что, ты наконец готов раскрыть свои истинные намерения, мистер Вульф? — голос первого заместителя председателя Студенческого Совета не изменился ни на октаву.
— Мне вот интересно, сколько же всего слов на иностранных языках, которые означают «волк» ты еще знаешь? — говорит он: — и это отсылка на Красную Шапочку, да? Или скорее на латинское выражение «волк в овечьей шкуре»?
— Волк в овечьей шкуре. — задумчиво говорит Мэй Со Юн, разворачиваясь в своем кресле к нему: — на самом деле это понятие означает человека, который вовсе не тот за кого он себя выдает. Однако в отличие от шута с его невинными забавами, у волка в овечьей шкуре есть весьма определенные намерения. Мы не станем так называть человека, который беден, но выдает себя за богатого. Который не популярен, но выдает себя за популярного. Который слегка туповат, но выдает себя за умного. Нет. Волк в овечьей шкуре — это означает прикинуться кем-то, кем ты не являешься ради осуществления злобных замыслов. В оригинале такой волк может безнаказанно влиться в овечью отару… с тем, чтобы вырезать овец подчистую. Это будет более эффективно чем волк, который не прикидывается. Который всему миру говорит «да, я волк». Такой волк вынужден охотиться, избегать охотников и пастуха. Но волк в овечьей шкуре… видишь ли, мистер Лобо, люди обычно преувеличивают свои достижения и таланты. Если бы у тебя не было злых намерений — ты бы не скрывал свои достижения. Поэтому я спрошу еще раз — что ты хочешь, мистер Люпус? Каковы твои истинные намерения?
— Ого. Как сложно. — качает головой Старший: — я даже не все понял. Но ты молодец. Правильно все сказала. Вот только… что бы я тебе не сказал — тебя это не удовлетворит. Потому что в правду ты не поверишь.
— А ты попробуй, мистер Оками. Скажи мне правду, и я попробую поверить тебе. — она испытующе смотрит на него. Он вздыхает.
— Может мы действительно скажем ей правду? — задумывается Бон Хва, посылая мысль Старшему.
— Вот еще. Она нам не поверит. Лучше придумать какую-то дичь. Сказать что ты на самом деле правительственный агент, присланный в школу чтобы поймать шпионов-северян. Ну или что ты телохранитель какой-нибудь тайной дочки из семьи-чеболей. Что ты инопланетянин — все что угодно. В правду она нипочем не поверит.
— Старший я не собираюсь врать Студенческому Совету! С самого начала… давай попробуем сказать правду!
— Хорошо, твоя взяла. Но потом не жалуйся, малыш.
— Я собираюсь просто учиться в этой школе. До самого выпуска. Приложить усилия, чтобы достичь результатов, хотя на диплом с отличием не рассчитываю. Думаю, завести друзей, а может даже встретить как это у вас — первую любовь. Тихую и скромную девушку, которая будет стесняться снаружи, но будет страстной внутри… надеюсь, что найду такую в школе. — говорит он и Бон Хва — хватается за голову. Нет, все верно, но часть про девушку… это же стыдно!
— А у тебя кишка не тонка, мистер Волк. Врать мне прямо в лицо. Ты же помнишь, что я буду ходатайствовать о твоем отчислении? Если я не буду знать твоих истинных мотивов, то и терпеть тебя в школе я не намерена.
— Эх. А я говорил… — вздыхает он и чешет в затылке: — ну, ничего не поделать. Мэй-сонбэним, я не хотел говорить с вами таким образом, но… у вас ничего не получится. Отчислить меня из школы невозможно по закону. А если администрация и правда отчислит меня, то у меня появится судебная перспектива. И наконец самое интересное… а как же именно ты сама сделала эти фотографии? Получается, что примерная дочка семьи Мэй — шатается по ночным клубам?
— Что⁈ Тск… — девушка прикусывает ноготь на большом пальце правой руки: — ты ничего не докажешь! Это были просто слова. Я могла и ошибиться.
— Может быть. — пожимает плечами он: — но разница, между нами, в том, что мне плевать на свою репутацию. А вот твоя… если что-то из этого верно, то такие вот прогулки — оставляют за собой следы, а? Стоит только проверить твой мобильный, геолокацию по вечерам… контакты и звонки, сообщения… ну и наверняка кто-то тебя фотографировал во время твоих похождений. Ночной клуб мадам Вонг — не то место, куда пускают школьников, уж я-то знаю.
— Концепция взаимного уничтожения? А ты хорош… — она стискивает зубы и рывком — встает с кресла. Подходит к окну, заложив руки за спину, смотрит наружу. Он — провожает ее взглядом, ожидая ее реакции.
— Хорошо. — говорит она: — отныне я буду хранить твою тайну. От тебя ожидаю того же. Но если я замечу что твои действия приносят вред окружающим — я буду обязана защитить их от тебя. И уж тогда мне тоже будет плевать на мою репутацию, имей это в виду!
— Да нет проблем. — пожимает плечами он: — меня это вполне устраивает. Аудиенция закончена, мисс Мэй? Мэй-сонбэним?
— Ступай, Намгун-хубэ. И помни — я буду следить за тобой.
Он встает с кресла и идет к выходу, а Мэй Со Юн, заместитель председателя Студсовета школы и гордая дочь семьи Мэй — так и остается стоять у окна, заложив руки за спину. Когда он уже берется за ручку двери — она окликает его.
— Эй, Намгун-хубэ!
— Что, Мэй-сонбэним?
— Знаешь, как называют волков, которых посадили на привязь? Псами.
Глава 25
Глава 25
Интерлюдия Юны Юн, племянницы господина Янг Ин Сона
Она терпеть не могла семейные «посиделки». И не потому, что она с трудом отличала своих родственников одного от другого — в конце концов это семья и в ней очень четко были установлены ранги и субординация, даже если бы дядя Ин Сон оделся в легкомысленные шорты и гавайскую рубашку — она все равно узнала бы его. По тому, как к нему относятся другие. Может она не могла распознать лица, но жесты, почтительный наклон спины, интонации — уж тут она собаку съела. И могла с уверенностью определить пирамиду иерархии и место каждого на ступеньках этой пирамиды — едва взглянув на группу людей, будь то коллеги на работе или кружок по интересам или пьяная компания в баре.
Нет, она терпеть не могла все эти субботние посиделки дома у дяди Ин Сона не поэтому. И даже не потому, что ее двоюродные братья, или как говорят на западе, кузены — постоянно разыгрывали ее, переодеваясь и меняя манеру речи. В конце концов это было давно, с тех пор все выросли, старший брат Хи Син — женился и завел троих детей… да что там, двое его сыновей уже работают в фирме! Старший уже помощник адвоката, а средний — на практике от университета. Есть еще дочка, но та пока еще в школе учиться. Да и Су Син тоже женился, правда пока у него только одна дочка, такая тихоня, которая, судя по ощущениям — тоже терпеть не может все эти семейные посиделки и тихо страдает, сидя за столом и опустив голову. Всего у дяди четыре сына, Хи Син — старший, потом Су Син и конечно же Ё Син. Самый младший — Джин Син, избалованный младшенький. Хотя… какой он младшенький, он все равно старше ее. И все они — уже давно выросли из детских приколов «отобрать у Юны куклу, а потом говорить ей в лицо, что это не я». Или например — переодеться в женское платье и сделать вид, что это тетя, чтобы Юна начала переодеваться в их присутствии. Да мало ли.