— Погоди-ка. — говорит голос: — постой. Смотри… — в деле есть семейная фотография. На фото — мужчина, женщина и девочка. Девочка в соломенной шляпе, фотография сделана в солнечный день, где-то в парке.
Бон Хва смотрит на фотографию. Вспоминает такой же солнечный день, когда они все вместе — так же гуляли в парке. Мама, Чжи Мин и он — тогда еще совсем маленький. Помнится, тогда он был очень горд, что в отличие от всех остальных — он мог катить коляску брата, а еще там внизу было отделение, в которое можно было положить термос и сумку с продуктами.
— Хорошая фотография. — говорит он: — жалко, что такая семья распалась.
— Хм? Это все, что ты увидел? Ну ладно… отдохни пока, я поработаю, ладно?
— Ой, да пожалуйста. Как раз хотел вздремнуть. — говорит Бон Хва и прикрывает глаза. Если Старший хочет сам поработать — кто ему будет мешать? Тем более что сам по себе этот кабинет и все эти бумажки — нагоняли на него тоску, а ему и так не по себе было. Так что… он закрыл глаза. А когда открыл — то увидел что все папки отсортированы, сложены по местам, на рабочем столе царит идеальный порядок, а бумажная папка с надписью «дело семьи Пак о назначении опеки над дочерью, номер 3516−22» — лежит прямо перед ним. И… да, плечи и спина ноют, так, словно он только что шесть часов отсидел за этим столом. Он бросает взгляд на часы. Ну да… так и есть. Шесть часов.
— Я все разобрал. — задумчиво говорит голос в голове: — интересные у вас тут законы. Ты знаешь, что дети в случае развода в девяноста случаях из ста остаются с отцом? Такая, патриархальная система, мать тут вроде сбоку припеку.
— Ну так это правильно. — говорит Бон Хва: — семья — это мужчина. Род по мужской линии идет, вот и все.
— Смотри, как заговорил. — усмехается Старший: — а ты сам с матушкой чего живешь? Где твой отец?
— Даже если я живу с матерью, все равно род считается по отцу. — упрямо набычился Бон Хва: — вот, смотри, фамилия у меня Намгун, — по отцу. И мать фамилию поменяла, она в девичестве Пак была.
— Да я не о том. — говорит Старший: — я об опекунстве. С кем бы ты сам предпочел остаться — с человеком, который бросил твою матушку и сбежал и о тебе или твоем брате не беспокоился все эти годы, или же с матушкой? Ответ понятен, да? Кто бы не был твой отец, он не собирается нести ответственность, и скорее всего уже обзавелся новой семьей. Это твоя мать заботилась о тебе и работала сразу на нескольких работах. Это ей было не все равно. А по закону, если бы твой папаша завтра появился — у него были бы все права забрать тебя.
— Никто меня не заберет!
— Еще как заберут. Ты ж несовершеннолетний. У тебя считай и прав никаких нет. — насмешливо говорит голос: — кроме основополагающих. Ну там права на жизнь, на медицинское обслуживание и на достойное образование… что на самом деле означает бесплатное. Но в части выбора опекуна — нет у тебя такого права.
— Ладно, я понял. Система не совсем справедлива. — говорит Бон Хва, не желая спорить со Старшим: — ну и что?
— Да вот что. На фотографии видно, что девочка — ближе к матери, а от отца отстраняется. В заявлении сказано, что они не вели совместное хозяйство вот уже несколько лет, а девочка все это время проживала с мамой. Потом появляется папаша и забирает дочку — причем именно забирает, пользуется своими ключами, открывает дверь и забирает дочку. Мать пишет заявление в полицию. В полиции — разводят руками, он же отец, имеет право. Но самое интересное — дочка не интересовала Чжу Джонхёна, развод произошел пять лет назад… но когда у матери появилось свое дело, она открыла ресторан — тут же появился папаша. Забрал дочку и… — его руки сами собой открыли папку, перелистнули документы, добрались до страницы, помеченной желтым стикером: — вот тут, смотри — заявление об алиментах. Алименты рассчитываются в процентах от дохода. Чем больше доход — тем больше размер алиментов. Пока у матери не было никаких доходов — дочка была ему не нужна…
— Погоди, ты хочешь сказать, что отцу просто нужны были деньги и он забрал ребенка себе — чтобы получать алименты? — Бон Хва хмурится. Ему не нравится это дело.
— В точку. Этот мудак использует свою собственную дочку для того, чтобы выжимать деньги из бывшей жены.
— Но это же неправильно! Ей нужно было обратиться в суд!
— Что она и сделала — сперва обратилась в нашу фирму. Ну… и наши специалисты поставили крест на этом деле, видишь пометку «нет перспективы судебного иска»? Подать в суд, конечно, можно, вот только толку от этого никакого не будет. Я же говорю — в девяноста процентов случаев суд оставляет ребенка отцу. А эта Пак Су А — стала богатой, но все же не совсем миллиардер, у нее просто два ресторанчика в городе, не более. Может если бы она была из семьи чеболей, то перед ней какие-нибудь двери открылись, ну там знакомство с судьей или что еще… но сейчас — перспективы нет.
— Но… может быть девочке с папой тоже неплохо? — предполагает Бон Хва. Ему неуютно от описанной ситуации. Но ведь этот Чжу Джонхён — ее отец! Что с ней может произойти? В конце концов род считается по мужчине…
— Эх… если бы. Смотри, вот результаты ее физического осмотра в школе. Синяки на предплечьях и ногах. Говорит, что упала. Однако — ее вес по сравнению с прошлым годом — уменьшился. Не просто стоит на месте, а — уменьшился. Знаешь ли что это значит в ее возрасте? В ее возрасте она должна расти! Набирать рост и вес с каждым годом. А тут… мать, конечно, написала заявление в органы опеки, но там на все закрыли глаза, прямых доказательств нет, сама девочка отрицает факт насилия или побоев… да и вообще у вас тут не принято сор из избы выносить. И вот еще — школьные отметки показывают, что с момента как отец ее забрал — она скатилась с «А» до «Е».
— Она — «ешница»? Девочка? — Бон Хва качает головой. В его классе девочки никогда «Е» не получали. Максимум — «С».
— И в конце концов — вот, приложена запись разговора Джонхёна с Су А — там он просто прямым текстом требует от нее денег. Прямо не угрожает, но намекает, дескать не будет денег — девочка будет хуже жить.
— Но это же… шантаж! Предъявить это в суд! В полицию!
— Хм. Тут есть несколько нюансов, уважаемый Бон Хва. — говорит голос: — вот, смотри… доказательства, полученные вне надлежащей процедуры — не могут являться доказательствами. Запись телефонного разговора, когда ты не предупредил о записи предварительно — не является допустимым доказательством. Кроме того… даже если предположить, что эта запись — все же является допустимым доказательством — что это докажет? Он же просто констатировал факт — меньше денег — хуже условия проживания…
— Неужели ничего нельзя сделать? — спрашивает Бон Хва: — понимаю, что это не наше дело, мы тут вообще бумажки перебираем, но все же…
— Сделать… хм. Сделать можно. Вот тут я решил тебя разбудить. — говорит голос: — все же ты у нас хозяин тела, тебе и решения принимать… а я тут — просто голос в голове.
— Решение? Какое решение?
— Что с этим делать. Потому что — да, возможно сделать. Однако… если мы в это впутаемся, это будет означать… как там про Жароптицево перо — «много, много непокою принесет оно с собою». Это своего рода дорожный камень, Намгун Бон Хва. Знаешь, такой, на котором написано «налево пойдешь коня потеряешь, направо пойдешь — женатым будешь, а прямо пойдешь — смерть свою найдешь». Вот что-то в этом духе. Угловой камень.
— Да чего тут решать-то? — удивляется Бон Хва: — если девочке с отцом худо, если он ее только ради денег забрал — значит ей нужно помочь! То есть ее матери.
— Эх… хороший ты человек, Бон Хва. — с какой-то непонятной интонацией говорит голос Старшего в голове: — даже не колебался. Правильно все же вас матушка воспитывала…
— Ну тебя… — ворчит Бон Хва, немного смутившись: — так что там с девочкой?
— Что с девочкой? Знаешь, у вас тут принята довольно интересная система… вот тебе скажем сколько лет?
— Семнадцать. Ты же знаешь.
— На самом деле тебе — шестнадцать. У вас тут возраст считается с момента зачатия, а не с момента рождения. То есть когда ребенок рождается — ему сразу год накидывается. Во всем остальном мире иначе, а вы тут особенные… на год старше.