— Доминэ вобискум, святой отец! — издевательски крикнул он и отсалютовал пану Бенедикту зажженной папироской. — Будите у этих саваже духовность, будите! Что там у них на завтрак сегодня? Я вам скажу, ваша святость! У них в меню сегодня старенький пеер. Не Бог весть какое блюдо. Постарайтесь остаться в живых, мой вам совет, дружище!
В ответ падре состроил кислое лицо и побрел в сторону костела, окруженный прихожанками. Во главе процессии шагала воинственная бабка Вахорова, которой для полноты картины, не хватало только хоругви и красных крестов на спине. Понурый святой отец боязливо семенил подле нее как пленный сарацин. На повороте этот своеобразный крестовый поход чуть разминулся с двумя конвойными, сопровождавшими пана Штычку, арестованного на этот раз в «Центре польской мысли». Тот вернулся туда за зубом комиссара Певзнера. Ответственный музыкант подозревал, что столь ценный предмет могут похитить. Мало ли что может понадобится человеку во всеобщей неразберихе? Может, и на зуб нашлись бы охотники?
Глава 36. Возьмем, к примеру, мух и навоз…
Вооруженный супницей отставной пехотинец вошел в бывший полицейский участок, где и был задержан разочарованным рядовым Побуркой, забравшимся в заведение в поисках водки. Самого Побурку привлекло затертое слово «Музей», скромно написанное мелом на стене. Прочитав его, он припомнил о техническом музее в Путятино, где добыл две фляжки спирта, разведенного с канифолью. Зловонючая жидкость была незамедлительно употреблена.
Помучившись желудком три дня жолнеж мудро рассудил, что густой еловый выхлоп меньшее зло при полном отсутствии конкуренции со стороны товарищей. Которые также рыскали по пустым окрестностям в поисках еды и выпивки. После Путятино были Мухавец, не принесший абсолютно ничего, Ратно и Замшаны, в котором он к своему восторгу обнаружил «Музей естествознания», образованный местным старичком — любителем. Пить спирт из образцов двухголовых мышей и ящериц Побурка аристократично побрезговал, зато отнял у престарелого энтузиаста запасы спиртного, заготовленные впрок. Непонятную тягу к науке хитрец объяснял общим интересом к прогрессу, выражаясь большей частью непечатно.
— Випьердалай, курва, — кротко отвечал он на все вопросы. Любопытные отставали — мало ли что у него на уме. Может он и не человек уже, а опасный сумасшедший. Много их было в скучном декабре. Незаметно сходивших с ума. На вид вроде обычный солдат, а внутри — пустая безумная темнота. Опасная и непредсказуемая. Такие способны на что угодно, на самые мерзкие поступки, которые человеческих разум не примет никогда. Да и разило от Побурки постоянно канифолью, черт знает почему.
Спирта в музее не оказалось, зато обнаружился тощий лупоглазый пехотинец с супницей наперевес.
— Стац! — грозно заявил любитель науки. — Ронци до гору! Зараз стрельну тебя!
— Да я ж здесь работаю, братец, — оправдывался арестант. — Тут меня любая собака знает.
— Собака может и знает, а я не знаю, — ответил бдительный рядовой Побурка. — Иди давай, не то стрельну.
Схватив музыканта, он проводил его к заспанному хорунжему. Обходившему всю ночь караулы и спавшему от силы четыре часа. Разбуженный деятельным подчиненным, он осоловело моргал, разглядывая долговязого флейтиста, пока не понял, что от него хотят.
Солнце проглядывало из-за дымки, осторожно заползая в тени. По рыночной площади бродили люди. Ротное начальство, выслушав ответы, которые обстоятельно с большим количеством подробностей давал пан Штычка, прикрыло глаза ладонью и уже из этого убежища велело отвести флейтиста к ротмистру. Продолжать допрос было выше его сил. Если блистательного Тур-Ходецкого он еще мог снести из субординации, то от этого слабоумного хорунжему очень хотелось застрелится.
— Погодите, ваше благородие! Тут меня любая… собака… супница тоже… и ошибиться можно, лопни мой глаз! — проговорил арестант, которого солдаты волокли по направлению к железнодорожной станции. — Возьмем, предположим, исподнее, пан официр….
— Курва мац! Уведите этого болвана уже! — в сердцах крикнул его собеседник, — Совсем меня с ума сведет… Шибчей, хлопци!
Только после того, как Леонард скрылся из виду, командир охранной роты открыл глаза и потребовал себе бимбера и закусить. В голове утомленного офицера кружились супницы, исподнее и собаки. Они летали вокруг него сталкиваясь друг с другом, издавали звуки похожие на гнусный голос задержанного: меня тут любая собака знает, пан хорунжий! Возьмем исподнее, пан хорунжий!