— Тебе и так работать не надо.
— Ну теперь-то да.
— И вообще, Шам! Прекрати! Вдруг Василий Иванович услышит и подумает о нас что-то не то!
Смерть и впрямь выглядела настороженно и даже испугано.
Впрочем, как обычно…
Бледная, худенькая и невозможно глазастая, про таких принято говорить «девочка Вэнсдей», Смерть умела видеть опасность в самых обыденных вещах, как-то соседская левретка, открытый люк или, о ужас! новая родинка на теле.
— Он ведь нас впервые в жизни видит! — продолжила Смерть. — А ты тут строишь планы о том, как его ограбить и…
— Классная пижама, кстати, — решила сменить тему шаманка и соскочила с мотоцикла.
— Правда? — Смерть мгновенно растаяла, покрутилась вокруг своей оси, а потом вдруг резко остановилась и натянула пижаму так, чтобы та стала в обтяжку. — Слушай, а тебе не кажется, что-о-о-о…
— Нет, — безапелляционно ответила Шама. — Не выросли.
— Совсем-совсем?
— Совсем-совсем. И уже не вырастут. Смирись.
— Эх…
— Да не переживай ты так! Ты и без того красотка!
— Правда?
— Правда.
— Ты действительно так считаешь?
— Я действительно так считаю, — кивнула Шама. — Успокойся.
— Легко тебе говорить с такими дойками… ой! — Смерть опять сделала круглые глаза и даже прикрыла рот ладошкой. — Прости, я не хотела тебя обидеть…
— Ну что вы тут⁈ — это крикнула Стекловата, заглянув в гараж с улицы. — Уже посраться успели⁈
— Нет-нет! — поспешила оправдаться Смерть. — Это не то, что ты подумала, я просто…
— Да мне плевать, если честно. Как устроились?
— Устроились, Тань, устроились, — сказала Шама. — Но могло бы быть и получше. А тебе, собственно говоря, чего?
— Да я так, проведать соратниц зашла. Спокойной ночи пожелать. И кстати! Вы, если что, завтра не удивляйтесь. Дольче сказала, что попытается Василия Ивановича охмурить и перебраться в дом.
— Ха, — криво ухмыльнулась Шама. — В своём репертуаре. Ну что ж… интересно будет понаблюдать за этим шоу…
Удружил Величество, конечно. Обещал прислать элиту элит и будущее Империи, а в итоге подогнал толпу пигалиц. Элитных и боевых, но всё-таки пигалиц. И вот что мне теперь с ними делать-то?
Строить — скучно, да и не по-мужски как-то.
Воспитывать — так это вообще не ко мне.
Тренировать? Сами справятся, чай не маленькие уже. Да и к тому же, на них ведь даже наорать в случае чего… не то, чтобы нельзя. Неудобно как-то. Да и себе дороже, потому что начнутся сразу же все эти слёзы-сопли. Бабы всё-таки.
Короче…
Поначалу я решил учить девок самостоятельности. Ведь самостоятельность в нашем случае — это главный залог добрых взаимоотношений и комфортного сосуществования со мной. Пускай делают, чего хотят, лишь бы пореже в поле зрения попадали.
А там, глядишь, и практика закончится. Ну а второй раз я на это дело не подпишусь. Лучше на войну.
Теперь у меня был план, а план — это план. Когда есть план, то и переживать нечего, и потому уснул я крепко и глубоко. Тревожностью не мучился; в будущее смотрел с оптимизмом.
Вплоть до самого утра…
— Василий Иванович? Уже проснулись? — услышал я девичий голосок, лишь спустившись на кухню.
Я-то шёл себе взлохмаченный, чесал в срамных местах и ожидал увидеть свой обычный завтрак в исполнении Кузьмича. Яичницу, несколько кругляшей жареной колбаски, стрелку лука с соседского огорода, а вместо этого…
— Я вам тут покушать готовлю.
Вместо этого на кухне уже крутилась одна из альтушек… ну… группа «Альта», альтушки, всё логично.
Короче.
Одна из них уже была тут.
Та, которая чернявая и сисястенькая, с позывным «Дольче». Катя, если память не изменяет. Чертанова. Огневичка. Или нет… Или да… Личные дела девок я на ночь глядя просмотрел, но ясен хрен, что с наскока всё не запомнил.
— Круас-с-санчики, — пропела Катя и с какого-то хрена мне подмигнула.
На кухне тем временем царил настоящий бардак. Весь стол в муке, кругом скорлупки яичные и фантики всякие. А эта стоит в фартуке на голое тело и тесто месит обеими руками.
— Побоялась форму заляпать, — прокомментировала Дольче, поймав мой взгляд.
— Кузьмич?
Тут я увидел, что мой камердинер сидит в углу на высоком барном стуле. Щекой на кулак облокотился и наблюдает за альтушкой, не отводя глаз. И с нежностью такой смотрит, как на детскую поделку из любви и шишек.
— А? — встрепенулся он. — Василий Иванович? Доброе утро.
— Доброе-доброе. А что происходит-то?
— Фройляйн предложила приготовить завтрак.
— Это я вижу. А происходит-то что?
— Вот дурёха! — крикнула Дольче. — Забыла добавить молочка!