***
Крепкий удар по пальцам правой ноги выводит меня из размышлений.
- А, твою... н-налево! - шиплю я, пытаясь массировать ушибленные пальцы сквозь туфлю.
Впереди слышатся вялые смешки.
- Что, в умной голове много мыслей? - Андрей флегматично толкает ногой приличных размеров камень, о который я ударился. - Лучше бы ты от них отвлекся. Камней в пустыне еще больше.
Я ничего не отвечаю. Просто продолжаю идти вперед, морщась и хромая. Андрей идет рядом.
- Быстрее! Задерживаете всех! - доносится со стороны группы.
Этот пронзительный визг, раздражающий меня на протяжении последних трех с чем-то суток, фальцет, похожий на скрип половиц в доме с привидениями, принадлежит тому самому Перепейке. Я сомневаюсь, что его фамилия склоняется, но мне все равно.
- Зануда! - кричу я в ответ. - Я думал, ты веселее будешь! С такой-то фамилией...
Андрей хмыкает.
Да, мы идем по пустыне уже четвертые сутки. Это жарко и долго. Кажется, что это солнце расплавило само время и то теперь течет и тянется, как мягкая резина. Еще в первый день я убрал часы во внутренний карман пиджака, потому что они меня расстраивали. Мы идем уже вечность, а прошло меньше недели, меня это немного обескураживает.
- Шевелись-шевелись! - нас сейчас разделяет несколько метров, а Перепейка все равно орет. - Привал еще только через час.
- Плевал я на привал... - бубню я под нос, но Перепейке ничего не говорю. Ну его. Он мне уже надоел... Не оправдал он моих надежд.
Привал мне сейчас действительно не сильно поможет. Самое худшее для меня - не ноющие ноги. К этому я привык, не зря все-таки на земле работаю. Опять же, периодические проверки вокзала укрепили мой дух. И даже не тянущий меня в подземное царство ранец с консервами. Он становится не таким тяжелым, когда я представляю, что это панда, обнимающая меня сзади. Очень помогает, кстати. Самое худшее - это время и жара. Все мы словно плывем в каком-то желе. Мы похожи на кусочки пластилина, нехотя стекающие по батарее.
Было бы намного лучше, если бы Перепейко соответствовал своей фамилии! Но нет, он такой невеселый.
- Клоун какой-то, - кивает на него Андрей. Он говорит с озабоченностью в голосе. - Сгинем мы с ним.
У меня нет причин не соглашаться с Андреем, так что я киваю.
Через пару часов после начала экспедиции Андрей поинтересовался у Перепейки, а откуда он, собственно, знает, правильно ли мы идем? Кто знает, куда могло унести эту кабинку? Тот сказал, что ориентируется по следам на песке, направлению ветра и что надо держаться ближе к нему. Говоря это, он сохранял на лице выражение той наглой уверенности, с которой собака грызет диван на глазах у хозяина.
Как получилось, что Перепейко оказался нашим лидером? Так же, как и всегда: вместо участия в спорах о том, куда надо идти, он просто пошел.
Сегодня с утра мы нашли туфлю. Видимо, туфлю той несчастной, которая была в кабинке во время ее побега. Мы выдохнули: очевидно, все шло по плану. Перепейко удовлетворенно кивнул. После предположил, что мы либо нащупали след жертвы, либо попали в ту же западню, что и первая экспедиция. И пошел дальше. Я так и не понял, что это должно было значить, но, по крайней мере, где-то полчаса развлекался попытками остальной группы его расколоть.
Тщетно.
Он строил важную мину и явно был польщен таким отношением. Должно быть, он чувствовал себя мудрым сенсеем, знающим что-то непостижимое, владеющим тайнами бытия.
Я пришел к выводу, что Перепейко либо полный идиот, либо тонкий шутник.
А ведь уже на привале кто-нибудь да расскажет про «Первую Экспедицию».
***
Перепейко разводит костер. Он трет какие-то веточки, стучит какими-то камнями.
Когда я подошел спросить, нахрена ему костер под таким солнцем и не нужна ли ему зажигалка, он с презрением посмотрел на дымящую сигарету в моих зубах и, не дав сказать ни слова, отправил меня дымить где-нибудь подальше от него.
Так что я стою и смотрю, как Перепейко разводит костер, крутя какие-то палочки и стуча какими-то камнями.
В этом методе, я, кстати, вижу своеобразную иронию.
Видите ли, мы сейчас вне юрисдикции ИКОТы. Поэтому можем позволить себе выбивать камнями искры. Камни здесь - просто камни, и никто не испытывает никаких моральных неудобств, сидя на них или отпинывая их с пути. Меня же от этого немного коробит. Я вспоминаю вспышку опасений, когда нам только назначили семьсот двадцать восьмого. Да и до этого были волнения. Да и после. Вроде как до сих пор сохраняется перспективка с камнями местами поменяться. В общем, глядя на Перепейку, разжигающего камнями костер, я представляю себе самого себя, лежащего, значит, на пузе в пустыне. Спокойно, никому не мешая. И тут раз - меня берут здоровенной рукой и начинают колотить о... Например, об Андрея. А из нас - искры.