Впрочем, я тоже уже готовился к встрече с теми отважными батареями на копытах, которых мы здесь называли лошадями, когда Андрей вызвал меня к себе.
***
Из-за двери начальника явственно слышен разговор на повышенных тонах.
- А где, где они?! - рычит подозрительно знакомый мне голос.
- Понятия не имею! Я у него секретаршей не работал! - это Андрей. Он тоже не по-кошачьи мурчит.
Я подхожу к этой двери второй раз за... сколько? По-моему, за три месяца. И второй раз я слышу из-за нее повышенные голоса. Эта тенденция мне совсем не нравится.
- Так узнай! Они мне нужны!
- Так сразу надо изымать было! Во время следствия!
- Ты меня еще поучи!
- А ты поучись, работать нормально начнешь!
Полузнакомый голос издает сдавленный взрык ярости, который я, будь я автором, описывающим это действо, ни за что не смог бы передать буквами, но, видимо, переборов себя, продолжает словами:
- В общем так. Эти документы мне. Нужны. Чтобы завтра лежали. У меня. На столе.
- Я тебе где их возьму?! - Андрей даже не пытается сбавлять обороты. - У камня и выпытывайте, куда он их дел!
- У МЕНЯ НА СТОЛЕ! ВСЕ!
Шаги за дверью приближаются и я едва успеваю отскочить, не получив ей по лицу. Мимо, даже не глядя на меня пролетает раскрасневшийся ОВКшник. Тот самый, который и рассказал нам про то, что семьсот двадцать восьмой проворовался.
Дверь медленно, как во сне, закрывается, скрипя девяностолетней поясницей, встающей поутру с кровати бабки, и сухо щелкает замком.
Наверное, это из-за сквозняка в коридоре, но выглядело так, будто ее закрыл призрачный дворецкий.
Для меня это вторая причина не входить туда. Первая - разъяренный Андрей. Я и так-то не знаю, зачем я ему понадобился, а тут еще какие-то наглые ОВКшники ему настроение портят.
Однако не идти тоже нельзя. И тоже по двум причинам. Первая, естественно, заключается в том, что Андрей знает, что меня вызвал. А вторая - я не верю в призраков, тем более, работающих дворецкими. Да кем угодно работающих! Каким идиотом нужно быть, чтобы работать даже после смерти?
Хотя...
Хотя жить вечно, должно быть, чертовски скучно. А развлечений у призраков немного. Так что, возможно, призраки работают доводчиками дверей, чтобы как-то развеяться. Почему нет? Работа, какая-никакая, - тоже развлечение, какое-никакое.
Ладно, черт с ними, с призраками.
Я смотрю на дверь и мое сердце проваливается вниз. Я чувствую себя школьником перед дверью директора. В голове, как черная кошка по освещенному луной оконному квадрату на полу комнаты, пробегает мысль о том, что это заведение слишком часто заставляет меня чувствовать себя учащимся средних классов. А последняя школа, между прочим, сейчас представляет собой разбомбленное здание, набитое скелетами.
Черт, надо увольняться. Плевать, кто там и что подумает, увольняться и...
Пустыня. Бесконечная, сухая и ослепительно белая пустыня, от одного вида которой я чувствую соль на губах.
Я уже давно не видел этого видения. Пустыню видел, а ее образа, стоящего перед глазами и толи манящего, толи пугающего... Интересно.
В этих мыслях я протоптался у двери Андрея уже минут пять. Остается только надеяться, что он более-менее остыл.
Тук-тук.
- Войдите! - приглушенный дверью голос раздражен.
Я захожу к Андрею Николаевичу.
Кстати, я узнал, что он Андрей Николаевич, а не просто Андрей, только когда он стал нашим шефом.
- Андрей Николаевич, можно?
Он морщится. Это сложно заметить в полумраке кабинета - жалюзи закрыты, очевидно, в надежде спастись от жары, - но я замечаю. Всего лишь на мгновение лицо Андрея выражает эмоции человека, которого уже второй день кормят лимонами. Раздражение, отвращение, усталость. Но лишь на мгновение. Андрей никак мне не отвечает и просто кивает на стоящий перед его столом стул.
У меня на языке крутится вопрос по поводу визита ОВК к нему, но я не решаюсь задать его.
Я просто сажусь.
Ну его, этот ОВК, сейчас оно мне до лампочки.
Сейчас мне неуютно.
Андрей смотрит на меня взглядом начальника - с мрачной пристальностью. Ненавижу такой взгляд, он заставляет чувствовать себя виноватым.
Я слышу барабанную дробь. Что это?
А, точно.
Я начал нервно трясти ногой, стучать носком туфли по полу.
Я прекращаю.
Наконец, лицо Андрея расплывается в ехидной усмешке, в глазах появляются хулиганские огоньки. Детские, но недобрые. Я почему-то уверен, что с такими же огоньками маленькие проказники надувают жаб.
- Угадай, зачем я тебя позвал?
Почему-то мне кажется, что этой напряженной паузой он отомстил мне за «Андрея Николаевича».