Свет фонарей вырывал из темноты ровные круги бункера - цемент, ржавчина, цемент. Иногда пятно света проваливалось куда-то в глубину коридоров, освещая клочки цемента или ржавчины где-то вдалеке. Иногда пятно света спотыкалось обо что-нибудь еще - остатки шкафа, полки, кровати. Больше здесь ничего не было. Все, что могло истлеть, истлело, все, что могло сгнить, сгнило.
Иногда пятно света скользило по стене к повороту за угол, заставляя мое сердце подпрыгивать и проваливаться. Я все ждал, когда на нас выскочит что-нибудь, откуда-нибудь. Может быть, жившие здесь люди сошли с ума, одичали, превратились в отдаленно напоминающих человека зверей, рыскающих в вечной тьме в охоте на какую-нибудь крысу.
Или друг на друга.
Подключать фантазию, чтобы почувствовать реальность. В общем-то, это наша работа. Хотя у меня это всегда плохо выходило. Наверное, фантазия слабая.
Коридоры были сновиденчески сюрреалистичными. Бункер был совсем маленьким, но в темноте коридоры казались бесконечными. Они все загибались и переплетались. И рано или поздно выводили нас к еще одной лестнице.
В конце концов, мы вышли в самое большое помещение бункера, хранилище. Нижний уровень, еще одна массивная дверь. Не такая, как та, отделяющая бункер от поверхности, но намного массивнее всех остальных дверей внутри. Скользнув в проем, луч света ударился о тьму и утонул в ней. Фонари не дотягивались до противоположной стены.
Я слышал, что хранилища в бункерах строили такими огромными, потому что они играли роль последнего шанса. Даже если остальным уровням пришел конец, в хранилище войдет все население бункера и сможет там протянуть какое-то время. Хотя зачем это нужно, если на поверхности творится что-то такое, что смогло уничтожить бункер? Наверное, чтобы люди успели обменяться прощальными объятиями.
Фонари вырисовывали из темноты огромные стеллажи, тянущиеся на десятки метров вперед и вверх, на которых еще стояли какие-то припасы - пирамиды из сотен консервных банок, вакуумные пластиковые пакеты с крупами, металлические ящики-кубы, в которых, насколько я понимаю, хранились самые легкопортящиеся продукты. Очевидно, единственное изобретение предков, которое нам действительно пригодилось, - технология консервации пищи. Ну, и нас тоже.
Стук наших идущих вразнобой каблуков разлетался по хранилищу эхом, похожим на нестройные и неуверенные аплодисменты в каком-нибудь третьесортном ситкоме. Через какое-то время они превратились в хруст. Фонари уставились вниз, и нам в глаза брызнули яркие осколки отраженного света. Мы шли по чему-то вроде битого стекла. Или даже стеклянной пыли. Сначала по тонкому слою, потом - по целым насыпям. Иногда нам попадались куски цемента, чем дальше - тем чаще и больше. А потом фонари стали высвечивать стену хранилища. В ней была дыра. Достаточно большая, чтобы в нее, держась за хоботы, смогла спокойно пройти пара влюбленных слонов. Из трехметрового торта стены бункера - слой цемента, слой стали, слой цемента, слой стали - будто бы вырвали кусок. А там - снова непробиваемая темнота.
***
Андрей покачивает головой:
- Не может быть. Как?!
Я просто пожимаю плечами и делаю еще глоток воды. Я говорю уже минут сорок, ощущение такое, будто катаю по горлу ком наждачки.
- Ну не могли же они стену бункера ногтями процарапать? Чем?
- Я не знаю, Андрей, - я уже устал от этого рассказа. - Взрывчатка?
- Какая в бункере взрывчатка?!
- Я не знаю, Андрей.
Он хмуро смотрит в окно, бормочет что-то под нос.
- Хм. Нахимичить, конечно, можно что-нибудь. Но стену... - он снова поворачивается ко мне. - Стену-то? Бункера!
Я вздыхаю.
- Я не знаю, Андрей.
Мне кажется, что он смотрит на меня с каким-то разочарованием.
- Ну ладно, - буркает он, наконец, и поднимает глаза к потолку. - Ладно... Но зачем?
Я снова вздыхаю.
Придется набраться терпения.
***
Фонари осветили настоящую шахту - широкий туннель высотой почти в два метра, отражавшийся от стен свет слепил глаза. Стены были гладкие и блестящие, будто стекло. Запекшийся песок? Тогда я и подумал про взрывчатку.
Я шел впереди. Я чувствовал, что мы на финишной прямой. Весь смысл нашей экспедиции был в этом туннеле.
Эхо доносило откуда-то сзади приглушенные шепотки, восторженные и возбужденные.
- Как они выдолбили такой туннель?
- А стену бункера?
- Хм...
- Стекло? Стекло...
- Сверкает как!
- Они его били?
- Чудно! А как оно так?
- Зачем они били-то?
Я помотал фонарем по стенам. И правда. В некоторых местах фонарный свет не просто скользил по стене, а зацеплялся за острые неровные углы и зазубренности, разрываясь на яркие брызги и отражаясь во все стороны ослепительными взрывами. Я посмотрел вперед, вглубь туннеля. Свет наших фонарей, многократно отражаясь от стен, скакал где-то впереди, в темноте, стаями светлых пятнышек, я будто находился внутри калейдоскопа.