Медленно, как песочные часы, его лицо «пересыпается» сверху вниз, меняя выражение, - глаза закрываются, улыбка сходит, а на их месте разливается чистое спокойствие спящего ребенка.
Медленно, как густой джем, мне в голову просачивается понимание - Андрей сейчас выпадет из окна. Он умрет.
Медленно, как боксерская груша, мое тело реагирует на эту мысль, и я бегу к подоконнику.
Медленно.
Медленно.
И тут - пах!
Короткий глухой удар где-то внизу и я, перегнувшись через подоконник, уже смотрю на взвившиеся вокруг распластанного далеко внизу тела Андрея песчаные облачка.
Медленно, как конфетти над салатом, они оседают.
Тяжело дыша, я поворачиваюсь к столу.
Сенька, Гоша, Паша, все они сидят и смотрят на меня с легким раздражением.
- Вы хули сидите? - свищу я сухим горлом.
Они удивленно переглядываются.
- Он же... - я не нахожу слов. Меня пробивает дрожь, с которой я не могу совладать. - Он же...
- Слушай, садись уже, - недовольно говорит Сенька. - Дел по горло, а нам еще отчеты слушать.
- Что?.. Отчеты... - и в этот момент я все понимаю. Раскаленные обручи сжимают мои легкие. - Какие отчеты?!
Меня колотит. Я не контролирую свой голос, он дрожит и прыгает.
Все смотрят на меня как-то опасливо, Сеня медленно поднимается из-за стола. Он что-то говорит, но я его не слышу.
- КАКИЕ ОТЧЕТЫ?! ОН ЖЕ УМЕР, ВЫ... вы вообще видите?!
- У нас теперь другой начальник, - нарочито мягко, словно успокаивая плачущего ребенка, говорит Сеня. - Отчеты мы заслушаем...
- КАКОЙ НАЧАЛЬНИК?! КАКОЙ...
- Да вон! - Сенька повышает голос. - Вон, за столом! Семьсот одиннадцатый!
Я смотрю за стол. Там, на кресле, лежит камень, размером с семьсот двадцать восьмого, только немного округлый с одной стороны. Живот сводит еще одной волной ярости.
- ДЕБИЛЫ! ЭТО КАМЕНЬ! КАМЕНЬ! - одним прыжком, сам этого не замечая, я оказываюсь у кресла и подхватываю камень. - ВОТ! КАМЕНЬ! ХВАТИТ ВАШЕЙ ИГРЫ! ОН ЖЕ УМЕР!
Я напрягаюсь и со всей силы опускаю камень на стол. Раздается оглушающий грохот, стол под камнем жалобно хрустит. От удара камень выскальзывает у меня из рук и, оставляя за собой повисшие в воздухе отзвуки ударов послабее, как кольца на воде, скачет дальше по столу.
- ВОТ! КАМЕНЬ! - ору обезумевший я. - КАМЕНЬ! - я вскакиваю на стол и прыгаю к нему.
Мое сознание, вернее, его остатки, смотрят на все это со стороны, как пьяница, засыпающий перед телевизором.
- ОН ЖЕ КАМЕНЬ, А НЕ ЧЕЛОВЕК! ХВАТИТ ИГРАТЬ! - я снова хватаю камень и поднимаю его над головой.
Сквозь мой собственный ор до меня доносятся суматошные крики Сеньки и Гоши. Я их совсем не понимаю. Я чувствую, что меня хватают за брюки, чувствую, что теряю равновесие. И тогда, уже падая, я на последнем выдохе запускаю камень в окно.
Панический вздох кого-то из моих сослуживцев.
Истеричный хруст оконной рамы.
Звон стекла и дождь рассыпающихся по полу осколков.
И самое главное - глухой удар камня о подоконник, и еще один - о пол.
И снова время вязнет в моем крике.
Медленно камень подскакивает на полу.
Медленно мои ноги вырывают из-под меня.
Медленно я падаю со стола, приближаясь лицом к распластавшемуся камню.
Медленно он увеличивается в размерах.
Я отчетливо вижу на нем каждую впадинку и каждую шероховатость. Это могло бы быть эротичным.
«Надо было в открытое окно» - эта мысль звучит в голове расстроенным голосом отца двоечника, но ее заглушает хруст моего носа.
***
- Э! К тебе посетитель! - грубый голос из темноты разливается волнами боли в моей голове.
Хлопок двери, похожий на лязгающий лай несмазанного электрического пса, окончательно приводит меня в чувство. Я понимаю, что не могу дышать.
Мой нос распух, а неаккуратно наложенный на него пластырь пропитался кровью. Наощупь эта конструкция ощущается, как разваренный пельмень на лице. Он пульсирует и дергает меня за нервы при каждом прикосновении.
Я отваживаюсь приподняться.
Первые же потуги приводят к тому, что в моей шее что-то хрустит, а по всей длине позвоночника пробегает горячая молния. Она шустро заползает ко мне в голову и ослепляет меня.
- Ай! Твою...
Сесть все-таки удается.
Я нахожу себя на деревянных нарах в серой цементной коробке три на полтора. В одном конце коробки - тяжелая дверь с маленьким оконцем, сейчас закрытым. В другом конце - маленький прямоугольничек неба, забранный решеткой. Я не могу понять, какое оконце больше по размеру. В дальнем от двери углу - рыжий от ржавчины унитаз. Я морщусь и отвожу от него взгляд.
На нарах напротив меня, вцепившись ногтями в колени, сидит Анджела. Она смотрит на меня блестящими от подступающих слез глазами и иногда всхлипывает. Видимо, убедившись, что я осознаю себя частью действительности, она отрывисто вздыхает, вздрогнув всем телом, и с надрывом выдавливает: