- Ч-что ж ты наделал?
Я чувствую себя, как подросток, проснувшийся с похмелья от разочарованного взгляда матери. Мне становится стыдно, хоть я и не совсем понимаю, о чем это она. Но приходится сглотнуть подступающий к горлу ком, чтобы сказать:
- Не знаю. А что случилось?
Она еще раз вздрагивает, словно я зарядил ей пощечину и расплывается в плаксивой гримасе, однако ей удается совладать с собой и не расплакаться.
И рассказать мне, что произошло.
***
Все это заходит слишком далеко.
Зашло.
Все это зашло слишком далеко.
Если раньше я чувствовал себя крысой, толи домашней, толи лабораторной, хоть и запертой в клетке, но хотя бы живой и веселой, с ощутимыми перспективами на смерть от старости или, по крайней мере, от неудавшегося опыта с веселящим газом, то сейчас я все чаще чувствую пристальный взгляд удава на спине.
Или это от веселящего газа?
Нет, даже не хочется думать, что это какой-то опыт. Во-первых, это все усложняет. Во-вторых, это становится слишком циничным.
Мне намного комфортнее думать, что все окончательно сошли с ума.
***
Когда я стоял перед кабинетом, пытаясь перевести дух, Андрей как раз заканчивал оглашать новый приказ ОВ(П)ЕЗдУ. Приказ номер восемь тысяч сто. «Об организационных мерах по борьбе с коррупцией». Смысл в том, что теперь все сотрудники, замещающие должности начальников отделов, раз в полгода должны освобождать свое место, передавая полномочия сотруднику, кандидатура которого утверждается совместно КОКом и ОВК, а затем - самоликвидироваться.
Во время той планерки несколько десятков людей по всей ИКОТе покончили с собой.
Сейчас я даже не могу вспомнить, предполагал ли я когда-нибудь, хотя бы в шутку, что дойдет до этого. Нам в прямом смысле приказывают самоубиваться. И все продолжают поддерживать игру. Никаких вопросов, никаких возражений, разве что пара ворчливых замечаний в усы.
И большая часть разговоров - о том, не пропихнута ли эта законодательная инициатива лоббистами от камней? И опять заговор камней, и опять каменная паранойя. Как будто с прошлой недостаточно времени прошло.
Как коровы, по пути на бойню недовольно обсуждающие неопрятный вид мясников.
Мне страшно.
Мое восприятие будто бы разделяется. С одной стороны я не могу представить себе, как кто-то вообще может относиться к этому серьезно. С другой - я точно знаю, что все относятся к этому серьезно. Это похоже на игру в каменное лицо с аллигатором под столом.
Судя по всему, я проиграл.
***
Через полчаса дверь со скрежетом открылась, и хмурая морда незнакомого ОВКшника сказала, что свидание закончилось. Анджела испуганно встала и ушла, бросив мне на прощание сверлящий сердце взгляд, из-за которого я почувствовал тяжесть петли на шее.
Хмурая морда отказалась говорить, в чем меня обвиняют.
Хотя, мне сейчас не до этого.
Серый цемент камеры и зависшие над головой абстрактные перспективы призрачного наказания навевают кафкианские мысли, но я отгоняю их.
Вот, значит, как?
Вообще-то, само по себе издание такого приказа логично. Мы тетешкались с камнями, потом признали их равными, а что дальше? У шизофреника два выхода - отдаться своему безумию и покончить с собой. И по большому счету это одно и то же. Но даже старые психопаты из ОВ(В)ПЕЗдУ понимают, что не смогут приказать нам стать камнями. А вот самоубийство!
Это все понятно.
Что меня действительно выводит из себя - как же вы все могли на это пойти? Как? Почему? О чем вы думали в этот момент? Стоя на подоконнике, проверяя крепеж петли, нащупывая в канцелярской подставке ножик для бумаги, к чему вы все шли? Что было впереди?
Не похоже, что вы хотели избавиться от невыносимых тягот жизни, вам ведь все нравилось, да?
Я вспоминаю выражение лица Андрея, падающего из окна.
- В отставку ты уходишь... - бормочу я под нос, а сердце неприятно екает. - Дурак, в какую отставку?
Или это было что-то вроде жеста? Выражение преданности своему родному учреждению? Да бросьте! От нас этого никогда не требовали. Нам все равно некуда больше идти... Что? В другой бункер? Ага, ну и идите... Копать.
Нет, все было более обыденно. Обычная работа. Выполнение приказа.
Но какого приказа!
Бюрократические камикадзе. Офисные шахиды.
То есть, что? То есть, все просто продолжают корчить хорошую мину? Ну не при такой же игре!
Паутинистой тенью мне в голову заползает вспоминание о книге, которую я читал еще в детстве. Вроде как там люди повырезали себе глаза, а потом как ни в чем не бывало продолжили заниматься своей рутиной. А тех, кто не повырезал, вроде гнали... не помню.