Вообще-то, из дотошности и ради точности, заключенным меня назвать нельзя. Я пока что всего-навсего содержусь в КПЗ. Что касается «заключенного»... Это интересный вопрос.
«Заключенный» - это же тот, кто сидит в тюрьме, да? Или в колонии там, например. Чалится.
И мне, конечно, тоже там место. В конце концов, в моем случае глупо даже пытаться отрицать свою вину. Но есть, как говорится, нюанс. Нюанс есть, а тюрьмы нет. Тюремный блок, насколько мне известно, еще задолго до моего появления был упразднен, позже восстав из пепла для нужд какого-то другого отдела, деятельность которого была более актуальной. Так что я понятия не имею, где я буду отбывать наказание, когда суд официально признает меня преступником.
А что преступником меня признают, у меня даже нет сомнений. Все-таки, я в этой игре уже проиграл. Или нарушил правила и был дисквалифицирован. Не знаю. Сам до сих пор не разобрался.
Единственное, что я понимаю - я сломанный винтик. Так что либо этот механизм меня выплюнет, либо я встану между какими-нибудь шестернями и сломаю его к чертям. Но ломать я его не собираюсь.
Во-первых, ломать что-то можно, только имея перед глазами четкий проект того, что собираешься построить на руинах. А я строить ничего не хочу. Честно говоря, я понятия не имею, что на месте ИКОТы можно будет построить. Я ведь ничего кроме нее и представить не могу. Пытаюсь, а перед глазами - пустыня. До конца времени и пространства, одна лишь пустыня.
Во-вторых, он, механизм этот, уже сам разваливается, хрипя, звеня и буквально рассыпая другие свои болтики, гаечки и шестеренки. Ему недолго осталось. И это меня пугает. Потому что если все развалится стихийно, закономерно, своими силами, то тут уже никакого проекта перепланировки и в помине не будет. Все просто рухнет, уйдет под пески и что? Пустыня.
Не хочу пустыню. Пустыня - это ничего. Раньше я предпочел бы что угодно, лишь бы не пустыню, но теперь... Приказ восемь тысяч сто наглядно показал, что механизму конец. Механизм лежит в собственном дерьме и блюет кровью. Мне он противен. Я его ненавижу. Всей душой и сердцем, аж на стены лезть хочется. Но как его вылечить, я не знаю. Что вместо него сделать я не знаю. Вот и получается, что приходится выбирать между безумием и смертью.
И к чему мы пришли?
Теперь шизофреником стал уже я.
Логично.
***
Все это расследование оказалось чистой формальностью, чего, в общем-то, и следовало ожидать.
На следующий день после допроса я сидел в кабинете следователя напротив номера семьсот одиннадцать. Его верхняя часть была перемотана бинтами. Всем своим видом он демонстрировал недомогание.
«Симулирует, сволочь», - уныло подумал я.
Справа от меня сидел другой камень. Он был немного поменьше семьсот одиннадцатого и выглядел в высшей степени невозмутимым. На стуле слева лежала веточка.
Через десять минут мне надоело перемигиваться с камнем. Я встал, молча подписал протокол опознания, лежавший на столе кактуса. В нем говорилось, что меня ознакомили с моими правами и обязанностями. Как только я отложил ручку, за спиной скрипнула дверь - мой охранник каким-то образом почувствовал окончание процессуального действия и зашел за мной.
Весь оставшийся день я размышлял, как долго продолжалась бы процедура, если бы я не был таким инициативным. В итоге пришел к выводу, что охранник прервал бы всю эту пантомиму минут через двадцать.
Еще через день была очная ставка.
Точно так же я сидел напротив перебинтованного семьсот одиннадцатого.
Спустя какое-то время мне стало неудобно просто молча сидеть, так что я решил заговорить с ним. Я начал с извинений, а потом сам на себя разозлился и, опять расписавшись в протоколе, призвал охранника.
Я начал подозревать его в сношениях с самим Сатаной, но, к сожалению, подтвердить это не представляется возможным. В мире не осталось книг, тем более по демонологии. В любом случае, я решил приглядеться к своему церберу повнимательнее. Может быть, стоит подумать о продаже души?
В любом случае, в бетонном гробу камеры мне не оставалось ничего другого, кроме как серьезно обдумывать вероятность того, согласится ли приглядывающий за мной ОВКшник стать посредником между мной и Темным Лордом.
А на следующий день следователь вызвал меня для предъявления обвинения.
***
За несколько шагов до кабинета следователя я все-таки собираюсь с духом:
- Слушай, а может, купишь мою душу?
Охранник замедляет шаг, задумывается. Потом отрицательно качает головой:
- Не. Зачем мне душа? Давай иди уже.
Он открывает дверь и толкает меня к следователю.
Я хмыкаю. Бездушный. Он точно посланник адского пламени.