А вообще - нет, какие балки? Наше небо держат вот эти наши шестнадцатиэтажки. Все на них держится, ибо выше них тут ничего и нет. А значит, они единственные претенденты на роль подпорок неба... Какого хрена я думаю об этом вместо своих экзистенциальных проблем? На чем я остановился?
Я встряхиваю головой.
Я остановился на том, что многого не понимаю. В окружающих ничего не понимаю, в себе тоже. Надо будет с этим разобраться. Поговорить с кем-нибудь. Или за дурака примут? Примут, да.
Я кидаю бычок в урну, наблюдая за его полетом. Мне нравится, как оставляемая им полоска дыма взвешивается на секунду в воздухе, а потом уходит вверх. И нравится, как бычок, ударившись о стенку урны, отскакивает вниз, внутрь. И немного напрягает, что мы до сих пор пользуемся урнами.
Я пожимаю плечами сам себе. Надо будет обо всем этом подумать.
Я направляюсь в жилой комплекс.
***
Жилой комплекс - это одна шестнадцатиэтажка, переоборудованная в общежитие, в котором одновременно едва ли находится два десятка человек. Большая часть сотрудников спит на рабочих местах. Там и не так одиноко, и встать с утра попозже можно... До работы же не надо добираться. Опять же, можно подольше поработать, благо из кабинетов никто не гонит. Зачем вообще нужен дом, если у нас ничего кроме работы нет?
Я поднимаюсь на свой тринадцатый этаж, останавливаясь между шестым и седьмым на перекур. Лифта нет же.
Я пытаюсь как можно меньше звенеть ключами, когда открываю комнату, но один щелчок замка - и за спиной раздается скрип открываемой двери.
- Ты когда мне чайник отдашь?! - меня всегда забавляло, как звучат властные нотки в тоненьком голосе Анджелки.
- Привет... - я поворачиваюсь к ней, заранее улыбаясь, представляя, как она стоит, метр с кепкой, руки в боки... Милашка, что сказать.
- Ты зубы мне не заговаривай! - она хмурится. - Месяц назад забрал! А мне на работе...
- Анджел, ты зачем работаешь?
- В смысле? - она озадаченно смотрит меня. Руки сразу опустились, вышла из атакующей позы.
- В прямом. Зачем?
- Ну как это, зачем, ты и спросил, - обычно она пищит быстро-быстро, а сейчас слова тянет, видимо, правда задумалась. - А что же мне еще делать?
Я вот тоже не раз этим вопросом задавался. Может, хоть ты поделишься?
- Как это что? Что, неужели больше нечем заняться?
- А чем?
Я представляю себе бесконечный солончак, блестящий на солнце.
А Анджела уже выбросила всю философию из головы:
- Чайник мне отдай! Мне на работе воду заваривать не в чем!
- Ну и не надо, - поддразниваю я ее, открывая, наконец, дверь. - На работу его возьмешь, я тебя здесь вообще видеть не буду.
- А оно тебе надо? - видно, что ей это понравилось, даже щечки порозовели.
Я усмехаюсь.
- Конечно! Я специально его не отдаю, чтобы ты мне почаще показывалась.
- А ты ко мне в отдел заходи! - радостно предлагает она. - У нас там сейчас такой хаос!..
Анджела самозабвенно насвистывает мне, что у них в отделе пропала гербовая печать, так что теперь вместо нее используют ластик, на котором начальник каждый раз чернилами рисует птичку и ставит роспись. Я всучаю ей чайник, а она все стоит и щебечет, и прямо светится вся изнутри.
Как солончак.
Я встряхиваю головой, отгоняя эту чертову пустыню.
- Тебе что, плохо? - сразу хмурится Анджела. И губки поджимает.
- Да нет, - я смотрю на нее, невольно улыбаясь. Только у нее так быстро эмоции меняются. Только что - веселье, радость, раз - и озабоченность, раз - и опечаленность. - Все нормально. Просто спать охота - ужас! - я театрально потягиваюсь и издаю зев довольного жизнью льва, только что полакомившегося косулей. - Хочешь со мной?
Она улыбается и уводит глаза вниз.
- Нет уж, перебьешься.
Я не настаиваю.
***
Сегодня предпланерочный воздух кабинета нашего начальника похож больше не на ленивое облако, сотканное из густого позевывания и сладких почмокиваний, а на грозовую тучу. Тучу, постреливающую взволнованными шепотками и искрящуюся смелыми предположениями. Вроде как никто особо не хочет кресло свое, мягкое и теплое, камню отдавать. Ладно бы еще какому речному булыжнику - он круглый, у него кресло в надежных руках - так у нас речки нет! А эти морды сланцевые все поперервут, поисцарапают, да еще и на стол, понимаешь, наложат, мы их знаем, мы с ними работаем...
К тому моменту, как Петр Тимофеевич, наш начальник, заходит все-таки в кабинет, инициативной группой из трех сотрудников нашего отдела, то есть из всех за исключением меня и Андрея, угрюмо стоящего в углу и косящегося на все это с явным неодобрением, была разработана некая теория заговора. Согласно ей, камни все-таки смогли проникнуть туда. На самый верх. И теперь, сволочи, дергают там за ниточки и переиначивают все на свой лад. Скоро мы с камнями вообще местами поменяемся и будем лежать себе в пустыне на пузах, а они нас будут инспектировать. А мы им нервы травить, как они нам сейчас. А потом протолкнем, значит, своего человека туда, ну, на самый верх...