Я искренне веселюсь, глядя то на этих людей, горячо обсуждающих политическое влияние камней на нас, то на Андрея, у которого глаза скоро просто внутрь, в череп, закатятся от таких теорий, то на Петра Тимофеевича, который сейчас, судя по всему, усиленно пытается понять, что это он в пустыне на пузе должен лежать. Но кто-то его, наконец, замечает, и все рассасываются по своим обычным местам за длинным столом и с интересом смотрят на начальника. Мне кажется, он даже застеснялся немного, обычно мы сидим с болтающимися языками, если не храпим - зеваем.
Петр Тимофеевич аккуратно проходит к своему месту. Во главе стола, естессно. И я прямо чувствую его настороженность. Будто бы пробирается по джунглям, выслеживая тигра. Отовсюду какие-то шорохи, шелест листьев, вдалеке птицы пересвистываются, обезьяны где-то вскрикивают так «у-уа-уа!»... Да еще и аборигены местные предупредили полчаса назад, что водится в этих лесах вежливый педераст... В общем, чувствуется, что потрепали Тимофеичу нервы с приказом этим новым. Надо бы с ним покорректнее как-то.
- А мы-то думали, вместо вас камень какой-нибудь придет!
Нет, это не я был. Это был Сеня, один из основателей теории заговора камней. И это, поверьте мне, многое объясняет.
Петр Тимофеевич немного лицом краснеет, но отвечает спокойно, с театральным удивлением:
- Что же это, камень? Почему?
- Ну как это... - Сеня приподнимается над столом, расставив руки. Будто допрос ведет. - Ходят слухи, что камни на места наши метят!
Андрей устало подпирает щеку кулаком и пусто как-то смотрит на эту картину. Петр Тимофеевич же ухмыляется и откидывается на стуле, блеснув озорно глазами.
- Это, конечно, здорово было бы! А то от вас, оболтусов, проку, как с камня - молока!
Довольный своей шуткой, начальник наш закидывает голову и начинает ржать. Андрей поджимает губы и неприязненно передергивает плечами. А Сеня хмурится и громко, чтобы смех Тимофеевича перекричать, спрашивает:
- Так как же это можно? Нас камнями заменить?
- Ох, Сеня, тебя - можно, - бурчит Андрей и привстает за столом: - Так что, Петр Тимофеевич, ознакомите нас, может, уже с приказом-то этим?
- Ой, не могу... - Тимофеич смотрит на нас блестящими от смеха глазами, губы дрожат, сдерживая новый поток смеха. - Да... Сейчас, - он громко выдыхает, вдыхает. - В общем, да, приказ. Подписали вчера, значит, приказ, - постепенно лицо у него снова становится серьезным, улыбка уходит. - Так, сейчас... Приказ Органа Временного (Постоянного) Единого Законодательного Управления номер семь тысяч триста девяносто, - я отпускаю, как всегда, смешок в сторону названия замечательного нашего верховного органа власти. - Приказ «О внесении изменений в утвержденные приказом Органа Временного (Постоянного) Единого Законодательного Управления «Об утверждении правил приема граждан, иностранных граждан и лиц без гражданства на службу в государственные учреждения и требований к кандидатам» правила приема граждан и лиц... В смысле... иностранных лиц... граждан... - Тимофеевич задумывается, смотрит в потолок, шевеля губами, а потом смотрит на нас:
- Хрен вышепчешь!
Я прыскаю и закрываю рот руками, чтобы не засмеяться в полный голос.
- Да вы просто скажите, в чем суть-то приказа этого? - раздраженно говорит Андрей. - А то весь день тут просидим.
- Да! - поддерживаю я. - А то пока вы этот приказ вышептываете, еще парочка выйдет.
Шеф довольно гыкает этой шутке и кивает:
- Ладно, короче. Приказ номер семь тысяч триста девяносто. Изменились правила приема сюда. Теперь на службу могут устроиться камни. Сделано это в целях снижения нагрузки на сотрудников, повышения эффективности деятельности и, что самое главное, доукомплектования ИКОТы нашей сотрудниками. У нас же дефицит кадров, не знали? В общем, не будут вас увольнять, успокойтесь. Просто камней тоже понаберут.
Все переглядываются. Андрей задумчиво смотрит в потолок. Тимофеич оглядывает нас и говорит:
- Ну что, разобрались с приказом этим? Есть еще вопросы?
Я пожимаю плечами и спрашиваю:
- И как камни устраиваться будут?
Шеф тоже пожимает плечами и отвечает:
- Ну как. Как и все. Просто они теперь попали в категорию лиц, допускаемых к службе в госорганах. Даже требования к ним такие же.
Я смотрю на него и чувствую, что меня опять пробивает на смех. Только теперь уже какой-то истеричный.