Я понимаю, что где-то там, почти под самым небом, в окне стоит Анджела. Я понимаю, что сейчас она тоже спрыгнет, тоже проскользит над гладью бетонной стены и врежется, исчезнет в трупном вале.
«Только не это. Еще можно... Я еще успею...»
Огромное солнце занимает собой все небо за окнами. Оно бурлит все интенсивнее, набирает обороты. Оно, кажется, закипает. Его желтушный свет превращает Анджелин кабинет в некое подобие янтарной комнаты. На фоне солнца силуэт Анджелы в окне призрачно рябит и расплывается, как мимолетное видение. Ее волосы лениво колышутся в мягком ветряном потоке. Они похожи на водоросли.
- Не прыгай, - собственный голос звучит гулко и как будто бы со стороны.
- Надо прыгать, - говорит Анджела, не поворачиваясь. - Все прыгают. Как же я без всех?
Расправив руки, она перешагивает грань между кабинетом и солнцем и даже не падает - растворяется в оранжевом вихре.
Солнце уже закипело - оно горит. Оно горит, исторгая низкий гул, резонирующий с моим сердцем. Мне кажется, мы с ним уже неотделимы. Возможно, этот гул всегда был внутри меня.
Солнце разливается по небу.
Я подхожу к окну. Там не видно ничего кроме огня. Одна бесконечная огненная стена за окном. Небо горит, пустыня горит, сама ИКОТА горит. Все горит.
И я.
***
Совершенно разбитый, я просыпаюсь от беспощадной пустынной жары. Такое ощущение, будто бы я заснул в печи. Песок вокруг меня раскалился, как угли.
Я не йог и становиться им у меня нет никакого желания. Надо вставать.
Воздух над песком загустел в дрожащее желе.
Отряхнув от песка костюм и лицо, я морщусь от хруста на зубах и хмуро осматриваю свои владения. Пустое здание и куча склепов. Прекрасно.
Смотреть дальше, вглубь пустыни, мне тошно.
И что теперь?
Вопрос о моем будущем безответно зависает в воздухе. Все мои мечты о тишине и спокойствии разбиваются о пустоту. Подумать только, я же вроде этого и хотел? Или нет?
Скорее нет.
Я вообще ничего не хотел. Меня просто раздражала бессмысленность и идиотичность той чуши, которую мы называли работой. Хотя, наверное, даже не работой, а жизнью. Или чем это там было, борьбой с пустотой?
В любом случае, ничего другого у меня не было.
Я все-таки всматриваюсь вдаль. Горизонт волнится в горячем мареве. Из-за этого кажется, что пустыня плещется, пытаясь забраться на небо и окружить меня со всех сторон.
Теперь же я свободен. И что, в моей жизни появился какой-то смысл? Не думаю. Да, мне больше не нужно разговаривать с камнями и инспектировать соблюдение прав трудящихся мертвецов на призрачном вокзале. Но мне теперь вообще нечего делать. У меня теперь нет никакой цели, хоть и навязанной и бессмысленной, но цели. Мне не к чему идти.
Мои бессмысленность с идиотичностью теперь возведены в квадрат.
Или просто права была Анджела? Что я вечно недовольный ребенок, которому и там нехорошо и здесь не очень?
А может быть, я уже начинаю скучать по ИКОТе?
Я пытаюсь ухмыльнуться, но вспоминаю блаженное лицо Андрея, заваливающегося из окна.
Нет уж. Гореть этой ИКОТе синим пламенем.
Злое солнце уже начинает напекать башку. Пиджак превращается в какой-то рукав для запекания недовольных и ненужных мыслителей, приговоренных к свободе.
Я вытряхиваю всю демагогию из головы и решаю определиться с планом на день. Хотя бы на день.
Поесть. Точно, сначала поесть.
А потом?
Думаю, надо будет осмотреть здание. Может быть, найду что-нибудь.
В любом случае, скоротаю пару часиков.
***
А Иван Иваныч все такой же. Сидит себе за своим столом, сверкает лысиной, и нет ему дела ни до чего. Вот он, настоящий дзен-буддист нашего времени. Судя по его спокойствию и равнодушию, работает его нехитрая философия.
- Здравствуйте, Иван Иваныч, - говорю я ему. - Как ваше ничего?
Мой вопрос остается без ответа. Ну да, очевидно, на меня его философия тоже распространяется. И меня туда же.
Я подхожу ближе.
- Я вот теперь тоже здесь жить буду. Будемте соседями.
Иван Иваныч, по-моему, не против. Лыбится улыбкою своей загадочной. Я уже даже не знаю, что ему еще сказать.
- Я вам мешать не буду... Работать.
Я присаживаюсь перед ним на краешек стола.
Нет, ну это уже невежливо! Скелет продолжает меня игнорировать. Не зная, как обратить на себя его внимание, я оглядываюсь и натыкаюсь глазами на печатную машинку.
- Хорошая у вас машинка. Старенькая, правда. Сколько ей лет? - молчит, гад. Никакого гостеприимства. - Конечно, состояние у нее совсем никудышное. Потертая вся, пыльная. Кнопок половины нет. Что же вы вещи-то так не бережете? Тем более, хорошие? Как можно было умудриться так ее разбить?