- И по какому же поводу? - мрачно спрашиваю я. - Разграбление объекта государственной обороны? Или похищение и убийство камня?
Кстати, хорошо, что он дольмены эти досконально не осматривал. Увидь он там присыпанного песком семьсот двадцать восьмого, тут бы такое началось. Хотя, может мне подарили бы еще пятнадцать-двадцать лет свободы.
- По какому поводу! - юноша взвивается в гневе. - Вы знаете, что тут, между прочим, объект исторического и культурного наследия?
Да, припоминаю что-то. Черт, это все Андрей. Мало того, что тогда меня загонял с этим объектом хреновым, так еще и сквозь года подкинул мороки.
Я пожимаю плечами.
- А вы здесь развели бардак, чем наносите ущерб! Еще и ультиму тулю тут свою открыли! Незаконно землю присвоили и от регистрации уклоняетесь!
Я киваю:
- Ага. Понятно. Ну ладно.
Василия явно не устраивает мой ответ.
- Что понятно?! Что ладно?! Я ведь вас знаю! Чтобы завтра же явились в отдел судопроизводства на заседание!
Мне не удается не хмыкнуть. Может быть, я потомок великого Нострадамуса, а со мной обращаются, как с каким-то камнем. Грустно, товарищи.
- Что вы ухмыляетесь? Вы вообще понимаете, что вы по уши в... в проблемах?
- Ты мне скажи, - флегматично начинаю я, - как я тебе должен явиться в ОСпу завтра, если до ИКОТы топать дней пять минимум?
- А мне все равно, как вы будете добираться! Чтобы в установленный час!
Меня уже начинает раздражать это юношеское рвение. Чтобы, не чтобы... Раскомандовался.
Я заглядываю в повестку, чтобы ознакомиться с установленным часом. Значит, завтра, четвертого августа, в девять утра. Я саркастично замечаю, что до разбирательства остается меньше суток. Вася-то, конечно, может и добежит до завтра, а вот у меня возраст уже...
Завтра. Четвертого августа.
Значит, сегодня третье августа.
Значит... Я здесь почти два года и три месяца.
Я киваю. Мои грубые жестяные вычисления не на много отклонились от истины.
- О чем это вы там задумались? - подозрительно щурится вьюнок правосудия.
Я снова переключаюсь на него.
- Ладно, говорю. Приду. Доволен?
- Доволен, - передразнивает, сволочь. И смотрит на меня с каким-то сомнением. В общем-то, правильно. - Эх, не пойдете же вы никуда, а? Уклонитесь.
- Пойду-пойду, - мне уже до смерти надоел этот диалог. - Ты сам-то тоже шел бы уже... Опоздаешь. Скороход.
Он все стоит, мнется в нерешительности. Я вздыхаю и молча отправляюсь к себе в берлогу, оставляя Васю дальше топтаться на месте.
- Слушайте, - по мягкому голосу чувствуется, что он изо всех сил старается меня вразумить. - Вы сами ведь понимаете. Будете уклоняться - вам же хуже. В следующий раз к вам уже приставы придут, и что? Вы в бега ударитесь? Куда?
Я останавливаюсь.
Черт, а прав ведь, чертяка. Они же меня просто так не оставят. Не запрусь же я, правда, в бункере, в конце концов. Да и бежать мне действительно некуда, тут он в точку попал.
Скотина.
Я снова уныло вздыхаю и, не поворачиваясь, бурчу:
- Ладно. Убедил. Жди здесь, пока я вещи собираю. Вместе пойдем.
Глава 7. Заключительная.
- Что здесь происходит?
- Не знаю, - тихо говорит Вася, подозрительно озираясь по сторонам.
Все смешалось в исполнительно-контрольном органе территориального администрирования. В исполнительно-контрольном органе территориального администрирования бардак.
Или мне так только кажется после двух лет размеренной жизни в безлюдном унынии пустоши? Может быть, я просто отвык от беспрестанной деловой толкотни крупного постгосударственного учреждения?
Да нет, никогда такой оживленности здесь не было. Я только один раз припомню - выборы.
Пахнет гарью и дымом. В воздухе мельтешит пепельная мошкара. Люди суетят между зданиями, как муравьи в раскуроченном муравейнике. Целые потоки влекомого огромными стопками папок и документов планктона стекаются к длинным очередям. Эти очереди ведут к колоссальным - некоторые почти до второго этажа - горящим кучам бумаг. Каждого из этих костров хватило бы, чтобы зажарить не одного быка. В небо тянутся толстые черви плотного дыма. Рядом с каждым жертвенным очагом стоит по человеку с испещренным морщинами нахмуренным лбом и планшетом в руках.
Я останавливаюсь и, отмахнувшись от нетерпеливо тянущего меня за локоть Василия, присматриваюсь к одной из очередей.
В одном из людей, стоящих рядом с костром, я узнаю архивщика, который участвовал когда-то в нашей экспедиции к объекту культурного наследия. Перед ним выстроилась недовольно жужжащая и поторапливающая очередь бумажных башен. Подходя к костру, люди обрушивают свои башни прямо в огонь, и там, взвившись снопом новорожденного огня, бумаги начинают свой пепельно-дымовой путь к солнцу. Архивщик же в это время строчит что-то в своем планшете, вырывает оттуда бумажки, очевидно, расписки за сданные материалы, отдает их освободившимся от своих нош рабочим пчелкам и огрызается в сторону недовольных торопыг из очереди. Облегчившиеся же поспешно направляются в сторону своих отделов, на ходу сминая и выбрасывая в огонь только что полученные бумажонки.