Голос в наушниках Меган О'Нейл оборвался. В этот момент из-за угла появилась полиция округа Уэстерли, кажется, в полном составе, с мигающими огнями и завывающими сиренами.
— Мэм, отойдите подальше от ворот, — приказал О'Нейл начальник полиции, выходя из машины. — Уберите к черту свой микроавтобус.
Полицейские быстро оцепили поместье Доддов, но их начальник даже не догадывался о том, что, пока Меган О'Нейл и ее группа собирали оборудование, продюсеры девятого канала, а также десятка других телевизионных станций Новой Англии уже готовили вертолеты со съемочными бригадами.
Теперь не могло уже быть речи о том, чтобы сохранить все в тайне.
В это время в саду Билл Беррелл закончил разговор по телефону с отцом Томми Кэмпбелла. Глава управления лично позвонил известному бизнесмену и предупредил его и жену о том, что средства массовой информации пронюхали о случившемся. Теперь им снова нужно ожидать у дверей своего дома толпы журналистов. Он пообещал прислать двоих сотрудников, чтобы отгонять стервятников, а также сказал, что чуть позже заедет к ним, чтобы лично принести свои соболезнования и узнать, чем сможет помочь.
Да, Беррелл был перед ними в долгу.
Томасу Кэмпбеллу-старшему и его очаровательной супруге Мэгги пришлось многое вытерпеть с тех пор, как в январе исчез их сын, и меньшим злом был тот первоначальный натиск журналистов, буквально всюду следовавших по пятам за убитыми горем родителями. На самом деле какое-то время старший Кэмпбелл даже подозревался в причастности к исчезновению сына, и сейчас Биллу Берреллу было стыдно за эту нелепую и глупую линию расследования. С тех пор он успел близко узнать Томаса и его жену, не раз сидел с ними на крыльце, потягивая горячий шоколад, устремив взгляд на Фостер-Коув, дно которой несчетное число раз прочесали водолазы в поисках тела Томми Кэмпбелла.
Но все это осталось позади. Да, теперь оно было наконец обнаружено. Беррелл ощутил накатившуюся волну стыда за то, что его не было на месте, когда родителей парня провели в поместье Доддов и они опознали то, что осталось от их единственного сына.
Что же все-таки произошло с Томми?
Беррелл проследил за тем, как его криминалисты приступили к мрачной работе по снятию останков Томми Кэмпбелла и его юного спутника с постамента в углу сада. Время от времени он поднимал взгляд к небу в поисках вертолетов телекомпаний, которые должны были появиться с минуты на минуту. Потребовались усилия трех человек, крепких здоровяков, и почти десять минут на то, чтобы вынести укутанную покрывалом скульптуру смерти из сада и поместить ее в грузовик, проехавший прямо через газон к самой живой изгороди.
«Проклятье! — подумал Беррелл. — Сукин сын, который это сделал, силен».
Тяжелые стальные двери захлопнулись, грузовик двинулся по лужайке в обратный путь. Бульдог вздохнул с облегчением. Ему удалось убрать тела с места преступления до того, как над головой закружились стервятники. Да, пока что это был его единственный успех во всем деле. Это означало, что патологоанатом сможет работать спокойно. Пресс-службе бостонского управления не придется комментировать домыслы журналистов, присутствовавших на месте события, до тех пор, пока не будет готово официальное заключение о причинах смерти.
Закурив очередную сигарету, Беррелл позвонил жене и сказал, что вернется домой только поздно вечером, а то и завтра утром.
Жена ответила так же, как и всегда, пустой фразой, приправленной корейским акцентом:
— Я оставлю свет включенным.
Она была закалена воспитанием двоих детей и двадцатью пятью годами супружеской жизни, сочетаемой с работой мужа. Когда Билл Беррелл присоединился к Маркхэму и Кэти, сидевшим в микроавтобусе ФБР, и увидел привлекательные азиатские черты лица профессора искусствоведения, освещенные сиянием компьютерных мониторов, чувство вины по поводу того, что он бросил Кэмпбеллов, тотчас же преобразовалось в тоску по жене.
Да, в свои пятьдесят Бульдог становился мягким.
— Расскажите, что у нас есть, — начал Беррелл, выпуская струйку дыма.
— Наши люди нашли собрание стихов Микеланджело в библиотеке Уэстерли, а также экземпляр «Спящих в камне» доктора Хильдебрант, — начал Маркхэм.