Через своих персонажей Илья и Евгений показали всю нашу земную жизнь. Читая их книги, Сергей удивлялся, думая, что написанная ими «библия» есть, а понимания её нет. Но когда он решил чуть больше узнать об авторах, то обнаружил, что издательства не напечатали даже отчества этих авторов. Действительно, зачем весёлым парням отчества? Вот только весёлого в их книгах мало. Есть юмор, как смазка наших земных отношений, есть радость, как надежда на лучшее. Есть намёк любому властолюбцу о дне его поминок, есть предложение встать на путь истинный. Но путей–то много.
Остап Бендер — олицетворение земной власти, со стороны взлетающего монетного орла. Остап готов прикармливать тех, кто ему служит, но не терпит конкурентов. Младореформатор, полный идей. Способный, умеющий, но без возможностей.
Киса Воробьянинов — тоже олицетворение земной власти, но со стороны падающей решки, хотя и гигант мысли, отец русской демократии. С возможностями, остатками умения, но уже мало на что способный.
Весь диалог между Кисой и Остапом — это превосходство молодого над старым, одной власти над другой и, конечно же, торг.
Корейко — это антипод власти. Его вместе с отцом Фёдором можно причислить к олицетворению народа, причём любого. Они лучшие его представители, хотя и вороватые.
Шура Балаганов — чистая душа, заблудшая. Душа, живущая одним днём в цепях своих привычек и пороков. Шура, тоже народ, его основная часть.
Паниковский — чужой для России, но главное, он чужой и для будущего, а потому несчастный. Он законсервирован в прошлых жизнях, в пустыне, по которой его вместе с остальным племенем водил Моисей. Он хочет денег и порядка. Всё равно какого: фашизма, коммунизма, капитализма. Главное для него: «Когда будем делить наши деньги»? Он стар для нового мира, поэтому похож на осенний лист, который ветер загоняет в лужу, где он тонет и становится грязью.
Но Сергея, внимательно читавшего книги Ильфа и Петрова, мучил всё тот же вопрос: «Для чего же мы всю жизнь копим, копим, а потом…»? В книге перед ним прошла череда героев абсолютно таких же, каких он видел каждый день в своей жизни. Деньги, стулья, бриллианты, золото — хвать, хвать. Больше, ещё больше. Золотой запас. Валютный, резервный, стабилизационный, инвестиционный фонд — хвать, хвать, а дальше? Тырим, тырим, не согласных «кошмарим», «обугливаем» и «мочим».
Этот вопрос: «Для чего копим?» он обыгрывал многократно, и всякий раз выходило, что каждый копит для себя. А для кого ещё можно копить то, что всё равно обратится в прах, хаос, пустоту. Тот же Остап остался в истории не как собиратель денежных знаков, а как идейный борец за денежные знаки.
Видимо, думал Сергей, — я не правильно ставлю вопрос. Если спросить: «Для кого и что копим?», то всё встанет на свои места, даже только что родившиеся дети. Мы копим опыт и копим его для Бога. Творцу интересно наше движение. Он тоже любит смотреть кино. Кино о нас, людях. А в кино только сценарий привлекает нас, делая его интересным. Без сценария — нет кино, есть мучение зрителя и мучения актёров. Вот и получается, что если кино «для чего…», то одно сплошное мучение, а если «для кого…», то появляются и радость, и любовь. Следовательно, важно и направление движения.
Продолжение, накопление и бесконечное улучшение опыта делают нас бессмертными, ибо это интересно всем зрителям, там, на самом верху. Кто понял это, тот веками сохраняет в своей семье знания ремесла, искусства. Тот бережно выращивает себе приемника, хранителя своего творчества, чтобы вернуться к нему вновь, через 100, 200 лет.
Это действительно так, думал Сергей, если даже копающийся в накопленном людьми хламе и паразитирующий на людских страстях нотариус считает аж семь колен родственников. Наверное, родственнику из седьмого колена может оказаться чрезвычайно обидно, как распорядились его накопленным, нет, не имуществом, а опытом, и тогда плохо станет всему роду. На этом пересечении и дележе и происходят родственные обиды и беды. Род Амати, род Страдивари? Кто может изготовить такие же скрипки? Только они сами, родившись вновь, если конечно, их сущность захочет.
К счастью, для Творца все едины, и опыт может быть передан и ученику, казалось бы, никакого отношения к «вопросам крови» не имеющего. Но, например, учёный, получивший Нобелевскую премию, больше гордится своей связью с теми, кто её получил также как и он, чем своей роднёй. Не потому что он плохой, а потому что ему стало доступным высшее знание — все едины. Хотя видеть великого учёного в своем сыне или дочери приятнее. Вроде как свои, в семье, в себе… — это тешит.
Сергей чувствовал, что этот период родов, кланов проходит. Он находил этому простейшее объяснение: опыт земледелия, опыт строительства, опыт врачевания, опыт виноделия и т. п. Весь этот опыт имеет автора — Творца. Затем этот опыт распыляется по людям, которые начинают его культивировать в семьях. Они продолжают экспериментировать с ним, или паразитируют на нём, но всё должно вернуться к истоку, к своему началу.