— А заодно вспомнишь, нет ли у них случайно органа, который бы эти колебания создавал. — Назар почти расхохотался собственной шутке, но потом осёкся. — Как скафандры зарядятся — возвращаемся к кораблям. Точнее нет. Сначала ты, Елизавета, ещё раз осмотришь Змея и попытаешься ответить на мой вопрос. А потом, надеюсь, мы вместе пойдём к кораблям. И на сей раз откроем их.
Ретроспектива. 2089 - 2093
Год 2089, август. Особая научная станция, Урал
Уральская особая научная станция, спрятавшаяся в густых лесах между средним течением Оби и хребтами Северного Урала, имела неофициальное название Террариум; сотрудники же её, преимущественно специализирующиеся на космологии, астрофизике, физике элементарных частиц и базовой научной подготовке космонавтов, логично именовались «ящерками». Причём прозвания эти изначально не были связаны ни со сказками Бажова, ни с зелёно-коричневыми обитательницами окрестных лесов.
Появились они первым же переменчивым и, что греха таить, не особо тёплым уральским летом, когда один из сотрудников, выходец из солнечной Монголии, печально сказал, что иногда начинает понимать ящериц, частенько греющихся на камнях. Так и повелось. Тем более что каждый обитатель научной станции рано или поздно научался ценить каждую полученную порцию солнечного света.
Не были исключением и двое молодых людей, прогуливающихся по станционному парку. Несмотря на крайне серьёзный разговор, идущий между ними, то и дело собеседники прерывались, подставляя лицо солнечным лучам, пробивающимся сквозь широкие листья модифицированных берёз и рябин. И, хоть августовское Солнце и не давало уже жара, как такового, парочка бессознательно выбирала самые освещённые участки аллеи.
— И всё-таки я не понимаю: почему все решили, что на «Объект 1» кто-то напал?
Арина недовольно притопнула по воздуху ножкой, обутой в изящные грави-туфельки. Эту пару обуви она, астрофизик, в равной степени любящая и комфорт и красоту, сконструировала сама. В последний год, когда общая одержимость Великой Гонкой достигла каких-то неприличных размеров, достать приличные вещи, не покрытые разнообразной около-космической символикой, стало практически невозможно.
Арина любила космос, жила им и дышала, но, при виде комбинезонов «под змея», с обильно украшенной искусственным мехом спиной, не могла сдержаться от гомерического хохота. Тем более, большая часть этих вещей была сконструирована так паршиво, что даже её, обладательницу фигуры «фарфоровая статуэтка», превращала в уродливое подобие того самого Змея, изрядно раздавшееся вширь. Приходилось изворачиваться самой.
— Потому, что Леонов увидел, как… — Высокий шатен в форме лейтенанта космического флота Объединённых Социалистических Республик удивлённо взглянул на свою спутницу. До этого момента он не мог даже заподозрить её в непонимании таких базовых вещей.
— Это всё я знаю наизусть. — Она досадливо взмахнула рукой, три тонкие серебряные цепочки-браслета сверкнули в лучах полуденного Солнца. Так что Валентину на мгновение показалось, что рядом с ним плывёт, не касаясь земли, не обычная земная, просто очень красивая девушка, а какая-нибудь хозяйка леса в развевающихся зелёных одеяниях. — Но ты сам подумай: Леонов слишком резко отталкивается, вращается как волчок, на какое-то время теряет «Объект» из виду. Потом снова видит его, перемещается на более удобную для съёмки точку и почти сразу видит, как корабль взрывается. Так, Вал?
— Так.
— Ну и скажи на милость, где в это время был корабль, который его уничтожил? За Луной прятался? Я знаю, официальная версия такова, что другой корабль замаскировал себя во всех существующих диапазонах и поджидал «Объект» в засаде. И, конечно, её до сих пор не опровергли. А знаешь, почему её до сих пор не опровергли? — По лицу Арины явно читалось, что вопрос риторический. Так что юноша просто улыбнулся, предлагая спутнице продолжать. — Потому, что тому бедолаге, который её опровергнет, придётся предложить какую-то другую теорию. А какую? Ни у кого нет ни одной стоящей идеи.
— Но у тебя она есть? Раз ты так нападаешь на официальную версию.
Они уже прошли всю аллею и теперь стояли возле последней, неоконструктивистской, лавочки, состоящей из парящих на небольшой высоте прозрачных кубов и октаэдров. Выглядел этот контролируемо-парящий хаос вызовом одновременно и земному притяжению, и чрезмерно приземлённым представителям рода людского. Валентин, не успевший привыкнуть к тому, что в парках станции попадаются весьма странные архитектурные и скульптурные конструкции, созданные на досуге учёными, замер возле одного из кубов, не уверенный, можно ли на него вообще садиться.