Майнет Уолтерс
Скульпторша
Посвящается Роланду и Филиппу
ПРОЛОГ
Вчера в Королевском суде Винчестера 23-летняя Оливия Мартин, проживающая, по адресу: Долингтон, Левен-роуд, д. 22, была осуждена за жестокие убийства матери и сестры на пожизненное заключение. В приговоре значилось, что ей придется провести в тюрьме минимум двадцать пять лет.
Судья, председательствовавший на процессе и назвавший Мартин «чудовищем без крупицы человечности», подчеркнул, что невозможно оправдать зверства, которые она проявила по отношению к двум беззащитным женщинам. Убийство дочерью собственной матери является самым противоестественным преступлением и требует максимального наказания, которое только может предусмотреть закон. Убийство родной сестры не менее чудовищно и отвратительно. «Надругательство над телами, — продолжал судья, — можно считать наиболее мерзким и варварским осквернением, не имеющим аналогов в истории криминалистики. Это, поистине, акт наивысшего проявления зла». Во время вынесения приговора Мартин не проявила никаких эмоций…
ГЛАВА 1
На ее приближение нельзя было смотреть без содрогания. Она представляла собой жестокую пародию на женщину и была настолько толста, что руки, ноги и голова нелепо торчали из громадной массы туловища и казались неуместными на этой глыбе жира. Грязные белесые волосы жидкими прядями прилипали к черепу, а под мышками расплылись темные пятна пота. Сразу очевидно, что передвижение дается ей нелегко и причиняет изрядные мучения. Она волочила ноги, выворачивая стопы вовнутрь, подталкивая тело вперед ритмичными движениями то одного гигантского бедра, то другого. При этом равновесие ее выглядело достаточно ненадежным. При каждом движении, даже самом незначительном, ткань на ее одежде зловеще натягивалась, готовая порваться в любое мгновение от непомерного давления огромной массы. Ничто на ее лице не выделялось и не запоминалось. Даже синие глаза терялись в уродливых складках жира, который буграми проступал под кожей.
Странным оставалось и то, что по прошествии столь длительного промежутка времени она все еще представляла интерес для окружающих. И сейчас те, кто видел ее каждый день, смотрели за тем, как она передвигается по коридору, словно созерцали это впервые. Что же так завораживало их? Может быть, сами ее размеры: огромный рост и вес более ста пятидесяти килограммов? Или их притягивала ее страшная репутация? А может быть, отвращение к ней? Никто не улыбался. Большинство из тех, кто наблюдал за ней, смотрели на женщину бесстрастными спокойными глазами, боясь, очевидно, привлечь к себе ее внимание. Ведь это она разрезала на маленькие кусочки свою мать и сестру, а потом выложила кровавую абстрактную картину на полу собственной кухни. Немногие из тех, кто видел ее, смогли бы позабыть эту женщину. Если принять во внимание весь ужас ее преступления и страх, который ее задумчивое лицо вызывало у всех присутствующих в тот день на суде, становится понятным, почему ее приговорили к пожизненному заключению. И при этом поставили условие, что она отсидит как минимум двадцать пять лет. Но кроме самого страшного преступления, ее делало необычной еще и то, что она сразу же призналась в содеянном и отказалась от адвоката.
В тюрьме ее все называли не иначе как Скульпторша. Настоящее имя этой женщины было Оливия Мартин.
Розалинда Лей, ожидавшая Мартин возле дверей комнаты для свиданий, нервно провела языком по пересохшему небу. Она сразу же почувствовала антипатию по отношению к этой женщине, будто зло, совершенное когда-то Оливией, сейчас дотянулось до Роз и даже физически коснулось ее. «Господи! Да у меня ничего с ней не выйдет», — подумала Роз, и эта мысль напугала ее. Правда, сейчас у нее, разумеется, не оставалось никакого выбора. За ней только что закрылись ворота тюрьмы, и хотя Роз была всего лишь посетительницей, она уже не могла никуда убежать, как и все содержащиеся здесь заключенные. Она прижала трясущуюся ладонь к бедру, чувствуя, как на ноге конвульсивно сокращаются мышцы. В руках Роз держала почти пустой кейс, свидетельствовавший о том, что она совершенно не подготовилась к этой встрече. Внутренне Роз теперь только горько смеялась над своим высокомерием и самонадеянностью: ей почему-то показалось, что эта беседа пройдет легко и просто, как это бывало у нее прежде. И ей ни разу не пришло в голову, что страх в один момент сможет парализовать ее изобретательность.