Поэтому лично мне торопиться в гастроном было незачем. Я упрямился, просил маму зайти на детскую площадку или поиграть в снежки, но она тянула меня за руку и пугала тем, что в магазине, если я не потороплюсь, придется стоять в длинной очереди. Этого мне очень не хотелось: стоять на одном месте возле кассы, медленно продвигаться вперед, разглядывать со спины скучное пальто какой-нибудь бабки и слушать обрывки взрослых разговоров.
— Мама! А ты купишь мне конфет? — спрашивал я по дороге.
— А волшебное слово? — напоминала мама.
Волшебное слово
В детстве мы все время что-то просим. Особенно у взрослых. Мячик, игрушку, мороженое, велосипед, щенка… Нам, как правило, ничего не дают и не дарят, но предварительно уточняют: — А волшебное слово?
— Пожалуйста! — умоляем мы и, естественно, ничего не получаем.
В квартире издателя Александра Ванина однажды рано утром раздался телефонный звонок.
— Саша, привет! — восторженно закричали в трубку, и Ванин узнал голос своего немецкого приятеля Тома, известного литературного агента. Том говорил по-русски довольно сносно, хотя и с сильным акцентом, любил Россию, русских девушек и вообще был человеком восторженным и увлекающимся.
— Да, Том, да, дорогой… дико рад тебя слышать, — морщась, произнес Ванин. На часах было восемь утра.
— Саша! Понимаешь, я вчера решил поехать в город Магнитогорск!
— В Магнитогорск? — без всякого интереса уточнил Ванин. Чтобы не будить жену, он уже успел перебраться на кухню, где лежали сигареты. — Том! Магнитогорск — это дико интересно! Конечно, поезжай. Только скажи, пожалуйста, а почему именно в Магнитогорск? Почему не в город Елец, например, или в город Каменск-Уральский?
— Ты понимаешь, — стал поспешно объяснять Том. — Я вчера открываю атлас России, и мне попадается на глаза слово «Магнитогорск». И я чувствую, оно меня магнитом тянет.
Ванин зевнул.
— Саша! Только я хочу знать… Даже спрашивать неудобно.
— Не стесняйся, Том, спрашивай! Как у тебя вообще дела? Как там наши книги?
— Дела хорошо. Там очень страшно?
— Не знаю. Нет вроде…
— Саша! Там могут убить?
Ванин на секунду задумался.
— Знаешь, Том, — сказал он. — Россия — это тебе не твоя Германия. И не Швейцария, куда ты с женой отдыхать ездишь. Это реальный пиздец. Тут полно всяких ебланов и убить, в принципе, могут в любую минуту.
— А в Магнитогорске?
— А в Магнитогорске, — продолжил Ванин, — дела обстоят также, как и везде в России… Только твои шансы быть убитым, наверное, немного возрастут. Я точно не знаю. Главное, Том, не шароебся, где попало.
— Что? — не понял Том.
— Ну не ходи туда, где хулиганы.
— Саша! А если на меня нападут? Что тогда делать?
— Тогда… — Ванин потянулся за сигаретами.
— Может, у вас, у русских, есть какое-нибудь волшебное слово? — с надеждой спросил Том. — Специально для хулиганов?
— Специально для хулиганов? — Ванин щелкнул зажигалкой и закурил. — Специального слова, наверное, нет… Особенно в твоем, Том, случае. О, слушай! Есть идея! — Ванин оживился. — Если к тебе подойдут, знаешь что? Ткни в себя пальцем и громко скажи: «Распиздяй»!
— Как ты сказал? — не расслышал Том.
— Распиздяй! — повторил Ванин. — Скорее всего, поможет.
— Саша! Продиктуй, пожалуйста, буквы. Я запишу.
Прошло три недели. Александр Ванин и его коллега по издательству Михаил Сумин присутствовали на торжественном банкете во французском посольстве. Банкет давали в честь взятия Бастилии. Французское посольство пригласило видных деятелей российской культуры, в том числе и издателей. Ванин и Сумин сидели как раз напротив атташе по культуре и вели с ним светский разговор о своих издательских планах.
Внезапно у Ванина зазвонил телефон. Ванин вежливо извинился, прижал трубку к уху и услышал знакомый голос с немецким акцентом:
— Саша!
— Извини, Том, сейчас не могу разговаривать. Дико занят.
— Саша! Я из Магнитогорска! Не вешай трубку! — было слышно, что Том очень сильно взволнован. — Я в клубе с девушкой. Тут хулиганы вокруг. Уже два раза подходили. А я… а я… слово забыл!
— Какое слово? — удивился Ванин.
— Волшебное. Которое ты мне говорил. И бумажку потерял! А девушка его не знает. Скажи, пожалуйста, еще раз.
Ванин виновато улыбнулся разодетым французам, сидевшим прямо перед ним. Потом развернулся к столу вполоборота и, прикрыв рот ладонью, глухо сказал в трубку: