- Да, а ты что-нибудь ищешь, красавица? – мужчина, чей возраст перевалил за пятьдесят, облокотился на прилавок, отчего взору Нины предстала достаточно обширная растительность в области груди.
- С вас три тысячи, - не обращать внимания на заигрывания клиентов входило в ее личный свод правил. Ничьи комплименты или ухаживания никогда не были ей приятны. В них она видела лишь вульгарность.
- Держи свои три тысячи. А если я добавлю еще штуку, дашь заглянуть под бабушкин свитер? – он помахал перед ее носом охапкой маленьких купюр, при этом противно закусив губу, чем обнажил желтые, вероятнее всего от сигарет, зубы.
- Вот ваш чек. Спасибо за покупку, - она была так зла на него, что решила нарушить беспрекословно выполняемые ранее правила и не пригласить его в магазин еще раз.
- Ну как знаешь, красавица. Если станет одиноко холодными вечерами, ты только позвони, - и он кинул на прилавок кусочек картона.
Дверь распахнулась под характерный звон колокольчиков, впустив в итак прохладное помещение поток осеннего воздуха. Нина сжала в кулаке визитку, на которой черными буквами была выведена надпись:
«Ремонт холодильников»
Быстро, недорого, качественно.
И еще номер телефона.
На душе у нее остался неприятный осадок. Как можно позволить себе такие выходки в отношении незнакомой женщины? Да еще и с такими непристойными предложениями.
К слову, Нина не считала себя красавицей. Мать никогда не заводила тему об уходе за собой или о том, как понравиться мальчишкам. А Нина считала это слишком откровенной темой, чтобы говорить о ней с мамой. Однажды мальчик из параллельного класса в школе сделал ей комплимент, на что она покраснела и убежала прочь, игнорируя его всю дальнейшую учебу.
Этой ночью Нине снился сон. Обычно она не видит снов, но этот был таким реальным, что ей казался жизнью. В нем она была красива, уверенна в себе и любима. В своей реальной жизни Нина часто задавалась вопросом, где же ходит ее единственный, который очарует ее с первого взгляда. Но на любые предложения, попытки познакомиться или пригласить на ужин она отвечала категоричным отказом. Не так, не тот, не в том месте. Сон этот принадлежал к числу тех, что, проснувшись утром, вспоминаешь с легким румянцем на щеках. Раньше Нине не снились такие сны. Поэтому, проснувшись среди ночи и снова глядя в потолок, она почувствовала, что снова хочет подойти к зеркалу.
Изгибы ее тела мерцали в слабом свете луны, пробившемся сквозь не до конца закрытые шторы. Она знала, что не должна это делать. Это плохо, грязно и омерзительно. Только руки мужа должны касаться ее тела. И ничьи больше. Но дурман после сна не успел рассеяться и руки ее скользнули к шее. Проведя пальцем по выемке между ключицами, она было отдернула руку, но вновь вернула ее на место. Опуская руки к груди, она закрыла глаза. Ей было стыдно. Нет. Нина горела от стыда. Никогда бы она не подумала, что опустится до такого. Но руки, несмотря на всю дрожь, продолжали исследовать тело. Живот оказался мягким и приятным на ощупь, словно кожура персика. Спускаясь ниже, Нина плакала. Она знала, что в ее жизни, в ней самой, все не так. Впервые прикоснувшись к себе, она вздрогнула и отпрянула от зеркала. Ей невыносима была мысль, что она оскверняет себя. Оставшуюся часть ночи Нина провела в постели, лежа и оскорбляя себя всеми более-менее приличными словами за такую низость.
- Алло? Алло? Вы меня слышите? Кто это? – голос на том конце казался таким далеким, тихим и чужим, что Нина не смогла заставить себя произнести хоть слово. – Алло?
Один долгий пронзительный гудок известил, что телефон на том конце повесили.
Больше всего Нина не любила дни учета товара за то, что приезжал хозяин магазина. Он был высок, зрел и приятен на внешность, но Нина смотрела на него, как на любимчика женщин. А это значило, что он не подходит ей.