Выйдя из уборной, Нина не обнаружила в комнате шефа, отчего ее грудь наполнилась двумя противоположными чувствами: сначала она облегченно вздохнула за отсутствием надобности о чем бы то ни было говорить с ним, затем комок в груди подсказал, что ей обидно от того, что человек сбегает в момент, когда другому нехорошо. На прилавке возле двери, за которым она проводит свои будни, только если не расфасовывает товар, стояла бутылка воды и записка. Подойдя ближе, Нина аккуратно развернула листок.
«Срочные дела. Выпей воды и отправляйся домой. Сменщица придет через 20 минут».
Сменщица. Да уж. Он не потрудился запомнить имена всех своих сотрудников. Нина недоверчиво посмотрела на бутылку дорогой воды и все-же решила попить, иначе, ей казалось, она никогда не избавится от привкуса рвоты. Как Он и сказал, Анита пришла через 20 минут и, сочувственно улыбнувшись, принялась расписываться в журнале смен.
- Поправляйся, Нина. Ты же знаешь, что я как всегда наведу тут беспорядок без тебя, - девушка подмигнула ей и поспешила скинуть осеннюю куртку в чулане для персонала.
Не найдя ответа на эту фразу, Нина накинула сверху пальто и, невесело звякнув колокольчиком над дверью, вышла в осеннюю прохладу. Холодный воздух обжигал лицо и легкие. Кто бы мог подумать, что только сентябрь? Самочувствие оставляло желать лучшего, живот болезненно скручивало, а тошнота упорно не желала оставлять ее. Сегодня Нина не была в настроении долго гулять. Мокрые волосы неприятно холодило и девушка заправила их за ворот пальто, тем самым сделав себе видимость прически каре. Оставался вопрос о том, что же она будет есть, если та злосчастная запеканка уже не пригодна для употребления. Больше вульгарных замечаний от назойливых мужчин в магазине Нина ненавидела готовить. Мать с детства пыталась взрастить в ней любовь к домашнему быту и рождественской выпечке, но все безуспешно. Родители Нины были крайне убежденные христиане и потому не позволяли себе излишеств, но любовь к богатому столу у ее матери не смог забрать никто – ни ее отец, ни муж, ни даже Господь Бог. Нина же не была похожа на своих родителей - ни внешне, ни характером. Будучи очень активным ребенком, не желавшим исполнять заведенный родителями распорядок дня и молиться на ночь, она часто получала ремнем по спине от отца, и тряпкой от матери. К началу подросткового периода всю ее активность и желание жить собственными интересами попросту выбили. Нина любила своих родителей и смерилась с тем, что, будучи рожденным в такой семье, ты должен научиться приспосабливаться к правилам. Бунтаркой она никогда не была и вскоре, не только приспособилась, но и переняла манеру жить и мыслить у своих глубокоуважаемых в церкви родителей.
Открыв входную дверь своего дома, Нина ощутила уже привычный запах сырости и пыли. Отсутствие уютной мебели ничуть ее не смущало, ведь минимализм, говорят, в моде. Хотя, откровенно говоря, до моды тут было крайне далеко. Она бросила связку ключей на небольшую галошницу, единственный предмет мебели в прихожей за исключением крючков для одежды и зонтов, скинула осенние сапожки и побрела в кухню. Холодильник оказался пустым. Два куска запеканки покоились в пластиковом контейнере на верхней полке. Сбоку обнаружилось два яйца и половинка уже портящегося помидора. Ну, значит на обед у нее будет яичница.
В спальне ситуация с мебелью была ничуть не лучше. Сбоку от односпальной кровати стояло некое подобие прикроватного столика, купленного на какой-то барахолке в черте города, где они с мамой в последний раз искали коврик в ванную. Напротив кровати – шкаф с тем небольшим запасом одежды, который необходим женщине двадцати семи лет, чтобы не казаться людям бедной. А рядом с ним любимый предмет мебели во всем доме – высокое овальное зеркало на трех золоченных ножках, похожих не то на крылья, не то на ракушки. Нина вылезла из пропахшего потом свитера и свободных черных джинсов. Не удосужившись отнести одежду в стирку, она прошмыгнула в теплых носочках и белье под одеяло, где и почувствовала себя окончательно заболевшей. Лежа на боку и глядя в грязное, давно не мытое окно, девушка с некоторым лихорадочным возбуждением наблюдала, как желтобрюхое грозовое облако медленно надвигается со всей своей мощью на ее домик, который в одночасье показался ей совсем хиленьким и ненадежным. Дождь всегда нравился Нине, капли его, стучащие по маленькому карнизу за окном, навевали воспоминания о детстве, когда она лежала в своей кроватке, и не подозревала о том, как сложна и несправедлива будет к ней жизнь. С такими мыслями она провалилась в тревожный, болезненный сон.