- Мелисса слушает, - послышался строгий и сдержанный альт матери.
- Мам, это я. Ты звонила, а я…я спала, и ты…они…в доме, - голос сорвался, и девушка вновь залилась слезами.
- Нина, прекрати реветь и объясни наконец, что стряслось, - ну конечно, Мелисса как всегда была в своем репертуаре: ни тени нежности в голосе, любезный, но требовательный тон. Она не делала разницы – будь то ее дочь или продавец в магазине.
- Мам, ко мне в дом кто-то влез. Они были тут, когда ты звонила. Я…я была наверху, - усердно стараясь не шмыгать носом и не раздражать этим мать, Нина подавила еще одну волну подступивших слез.
- В доме никого нет? Ты проверила? Дверь закрыта? Полиция едет? – голос матери оставался ровным, хотя Нина уловила в нем нотку тревоги.
- Нет. Я все проверила. Двери закрыла на все замки. В полицию не звонила, ничего не украли. Думаю, это были мелкие воришки раз узнав, что я в доме, они поспешили скрыться. Видимо, на убийство они бы не пошли, - озвучив эту мысль от души у Нины отлегло.
- Я всегда говорила, что полиция у нас никудышная. Они у себя в участке заблудятся, не то что дела раскрывать, но, дорогая, ты уверена?
- Да, мам, уверена, - Нина верила в эти слова.
- Хорошо. Я могу приехать к тебе завтра и поужинать с тобой. Как твое здоровье? Почему ты ушла с работы так рано?
- Я съела что-то не то и меня тошнило. Шеф разрешил взять отгул на день, - о том, что он сам ей его дал она решила не распространяться. Излишняя забота со стороны мужчины в глазах матери могла показаться подозрительной.
- Как ты могла не научиться готовить, когда в твоей семье всегда был безукоризненно накрытый стол, - этот упрек Нина слушала во время каждого телефонного разговора с матерью.
- Мам, просто приезжай завтра к восьми, - плохое самочувствие и усталость от пережитого потрясения навалились на плечи Нины, и она чувствовала себя совершенно разбитой.
- Хорошо. Тогда завтра в восемь. И не утруждайся, еду я привезу с собой. До завтра, - даже узнав о потрясении дочери, эта женщина не была способна на каплю нежности.
- Пока, мам, - Нина повесила трубку и поежилась. Она все еще сидела на диване в гостиной в одном белье и носочках.
На часах была половина четвертого, а Нина еще ничего не ела. Желание притрагиваться к чему-то в доме исчезло. Ей казалось, что она одна в совершенно незнакомом, чужом месте, и ей некому позвонить, чтобы спросить дорогу. После того как твой дом тщательно обшарили незнакомцы, кем бы они ни были, ты ощущаешь не только пространство, но и саму себя, невероятно грязной. Какие-то мужчины, а Нина была уверена, что это были мужчины, ведь женщины не залезают в дома и не грабят их, трогали ее вещи, ходили по полу и разносили грязь. Думать о том, что они могли принести на подошве ботинок и одежде ей не хотелось. Нина побежала в душ. Ей было необходимо смыть с себя противное ощущение присутствия посторонних, незваных гостей. Ванная комната находилась на втором этаже, чтобы было удобней посещать ее утром и вечером. Совершенно необычное расположение комнат. Единственный способ попасть в уборную это пройти через спальню. Возможно, когда-то дверь выходила в коридор, но бабушка любила ремонт и обустроила все исключительно для своего одиночного комфорта. Она прожила всю жизнь одна и ей незачем было думать об окружающих. К тому же каждый, кто приходил к ней в гости, мог беспрепятственно пройти через спальню в туалет, и не чувствовать себя при этом так, будто врывается в личное пространство. Бабушка была радушной хозяйкой, но у нее было не так много друзей, которые приходили бы к ней в гости. Самым частым гостем в этом доме была Нина. Было время, когда они собирались внизу на кухне всей семьей, но это время кануло в лету, когда отец погиб в той чертовой автокатастрофе. Нине было тринадцать, и она отдыхала в комнате бабушки, когда раздался телефонный звонок в гостиной. Она услышала крики и всхлипывания, а затем только тревожный шепот снизу. Когда Нина спустилась по лестнице бабушка сидела на диване обхватив себя руками. Увидев внучку, она подскочила и прижала ее к груди.