Выбрать главу

Тихое шипение слева не пугает, скорее интригует, и тут же слышу приятный голос:

– Войдите в вашу каюту.

Вхожу в кубрик и по привычке прикидываю – он около шести квадратных метров. Дверь за мной с шипением закрывается. Тот же голос внутри меня комментирует появление из стены выдвижной кровати и ящика с матрасом, наличие биотуалета, душевой кабинки и окна для подачи пищи.

Кидаю почти невесомый матрас на ложе, обнаруживаю в том же ящике валик под голову. Опустевшее хранилище тут же исчезает в стене. Ложусь, удобно устраиваюсь, повернувшись на бочок, и вздрагиваю от неожиданного появления в голове незримого собеседника. Тем же голосом меня информируют:

– Вам установлена нейросеть Игрок 753459876. Желаете сменить имя?

Перед внутренним взором появляются мигающие оранжевые пятна. Я зажмуриваю ещё сильнее глаза и начинаю различать слова «Да» и «Нет».

– Да! – кричу.

Слышу в ответ:

– Выберите себе новое имя. Внимание! От выбранного игроком имени зависит игровой сюжет…

Нервно посмеиваясь, не веря, что всё это происходит со мной, мысленно по буквам произношу:

– Амадей Амадеус Антон.

Спросите, почему я выбрал именно это имя? Не отвечу, потому что сам не знаю. Его первая часть возникла из пустоты, имя пришло на ум само, а Антоном меня звали последние пятьдесят лет.

– Принимаю. Формирую сюжет…

Лёгкое поначалу головокружение сменилось тошнотой, и перед тем, как сознание померкло, в черноте вокруг меня успел прочесть вспышку странного сообщения: «Выжить невозможно…»

Отвратительный запах тления беспокоит меня сильнее, чем тупая боль в затылке. Я открываю глаза и вижу нависшие надо мной чёрные взлохмаченные тучи. Большое бледное небо переполнено раскатами грома. После каждой вспышки молнии грохот отдаётся в моей голове усилением боли. Я лежу на чём-то мягком, но неудобном. Тело затекло. Пытаюсь приподняться, упираюсь рукой на что-то скользкое и замечаю вокруг обезображенные тлением тела. Затопленные грязью, в зловещих отсветах грозы они похожи на чудовищных утопленников.

Я ползу по разлагающимся телам и не сдерживаю позывов к рвоте: всё одно мой желудок пуст и исторгает только какую-то слизь. Если бы не проливной дождь, смывающий с меня грязь, я не выбрался бы из этого Ада.

Земля! Трава! – Моя радость, безудержный восторг отнимают последние силы, и я отключаюсь. Когда снова открываю глаза, дождь перестал лить, но всё вокруг ещё мокро, влажно, вымыто и затоплено. Красный рассвет освещает илистые отмели и лужи, подбирающиеся ко рву с «утопленниками» и каменным стенам за ним. За стенами ещё спит город. Я вижу башни и шпили, украшенные коваными флюгерами, домики с черепичными крышами.

Пытаюсь подняться. Не выходит: ноги не держат. Правда, голова болит уже не так сильно. Может, привык. Ползу к дороге. На обочине, вытоптанной тысячами ног, замираю, чтобы передохнуть, и снова проваливаюсь в черноту.

Тыкдык-тыкдык, тыкдык-тыкдык! Ухо, прижатое к земле, различает стук копыт. Пробую подняться. Удаётся только, подтянув колени к груди, сесть и обхватить их руками. Взглядом слежу за приближающейся каретой, запряжённой шестёркой ухоженных лошадей. На резных дверях этого архаичного транспортного средства замечаю позолоченный герб – голова медведя на кончике меча. Карета останавливается так, что этот странный герб оказывается прямо передо мной. На увенчанных короной кроваво-красных лентах вокруг герба читаю: «Амадей – Дом славы и чести». Написано не на русском, но читаю витиеватые литеры без труда. Вспомнив, что теперь и я Амадей, горестно улыбаюсь и тут же от боли сжимаю потрескавшиеся губы.

Дверца кареты внезапно открывается настежь, и я вижу ангела – потрясающе красивую девочку лет двенадцати. Брюнетка с голубыми глазами, коралловыми сочными губками, она смотрит на меня с грустью всего несколько секунд и исчезает в глубине кареты. Но я теперь знаю, что уже никогда не забуду её образ. Открытая дверная створка захлопывается, я больше не отслеживаю течение времени. Вздрагиваю от неожиданности, когда распахивается другая половинка двери и жгучий брюнет, одетый в белоснежный камзол, бросает к моим ногам кожаный саквояж.

– Элоиза, я последний раз иду на поводу у твоей прихоти, – говорит он с раздражением. Наверное, той очаровательной девочке.

Парень раскрытой пятернёй отбрасывает длинные волосы назад, и я замечаю отвратительный рваный шрам на его щеке. Юнец прожигает меня полным отвращения взглядом и захлопывает дверцу. Экипаж трогается в направлении города.

Я с трудом подтягиваю к себе подачку, долго вожусь с непривычным замком и, распахнув саквояж, вдруг захлёбываюсь слюной от восхитительного запаха хлеба и пряного мяса. Правда, съесть много не удаётся. Быстро пересыхает во рту, и я чувствую неуёмную жажду.