Кстати, а как обстоят дела с их структурной прочностью? Ведь в моей мане скверна и она всяко должна на них отражаться. Надо будет как-то проверить это, хотя они уже достаточно долго работают. Странно это, конечно. Обязательно займусь этим вопросом, но потом. А сегодня вечером лучше отодвину светильник на столе, когда вернусь из церкви.
Только от одного упоминания этого причудливого здания с амбарной крышей меня всего передёрнуло от отвращения. Опять придётся проходить через процедуру дознания, терпеть выходки Хубара и прочее. Противное место.
Как и сорок дней назад — разумные шли в церковь на вечернюю проповедь. Подходя к дверям, я уже морально готовился к очередной процедуре дознания, но меня остановил один из служителей церкви, поджидавший меня рядом с широкими дверьми. Он передал просьбу Хубара не заходить внутрь, а ждать его около чёрного входа.
Вот только ждать пришлось практически двадцать минут и у меня сильно замёрзли ноги, несмотря на тёплые ботинки. Когда же дверь наконец открылась и показался нутон с идеальным пробором в белобрысых волосах — я уже задорно пританцовывал на месте размышляя, стоит ли обложить Хубара трёхэтажным матом сразу, или сначала дать ему в морду.
— Я извиняюсь за опоздание, Ликус, — церковник пригласил меня пройти вниз по лестнице в подвал, минуя главный зал и необходимую процедуру дознания.
— Лучшее твоё извинение — как можно быстрее закончить.
— Конечно. Я сам заинтересован в этом.
Хубар привёл меня к комнате, где мы сидели в прошлый раз. Стоило церковнику дотронуться до дверной ручки, и будто нарочито специально в коридоре за нами появился ещё один служитель церкви с двумя кружками на подносе. На мой недовольный взгляд белобрысый церковник лишь вежливо улыбнулся, пожал плечами и жестом пригласил сесть на один из свободных стульев. Хубар устроился напротив.
— Не стоит, — я поднял ладонь, отказываясь от поставленной передо мной кружки.
— Прошу, согрейся.
Как и в прошлый раз, я лишь чуть отпил горячего напитка, дабы показать свою готовность к конструктивному диалогу, и отставил кружку в сторону. Как и в прошлый раз — язык тронул вкус арбуза. Как в прошлый раз — Хубар о чём-то задумался. Как и я. Задумчивость церковника явно неспроста. Будет лучше вообще ничего не принимать от белобрысого.
— Перейдём сразу к делу, Хубар, — из внутреннего кармана куртки я выудил две расписки и листок с заллаями. — Мы договаривались на две заллаи за преждевременное погашение тридцати тысяч моего долга. Так?
— Всё верно, Ликус. Соответствующая бумага уже подготовлена, — Хубар подошёл к письменному столу и вернулся с небольшим подносом: на нём лежал лист с каким-то текстом, чернила и перо, а также деревянная печать и широкая чернильница с явно магическим содержимым.
— Одна заллая должна быть из первого списка, другая — из второго.
— Но тут три списка, — церковник пробежался по листку, зацепившись взглядом за зачёркнутый пункт. — Это уже не важно?
— Это было добавлено по ошибке.
— Тогда зачем последний список?
— Затем, — я развёл руки в стороны, держа в каждой по расписке. — Что выберет бедствующая церковь, учитывая, сколько она потратила за заказ в гильдии. Старое предложение, тридцать тысяч в обмен на две заллаи, или новое, тридцать пять тысяч и три заллаи, по одной из каждого списка.
— Твоё предложение слишком заманчиво, Ликус, — Хубар подался вперёд. — Но что, если я предложу тебе совместить первое со вторым?
— Три заллаи за тридцать тысяч? Ты как никогда великодушен, Хубар.
— Нет, Ликус, — церковник хищно улыбнулся. — Я хочу узнать, готов ли ты предложить мне и церкви тридцать пять тысяч в обмен на две заллаи.
Внимание, заблокировано ментальное воздействие
У меня больно кольнуло в виске, но больше ничего не последовало. Неужели в прошлые разы Хубар пользовался какими-то усилителями или прочим? Ничем другим нынешний слабый эффект не объяснить.
— Я уже сделал предложение. Теперь выбор между двумя вариантами за церковью. И я надеюсь на правильный выбор.
Церковник старательно изображал задумчивость, изредка постукивая пальцем по столу. И хоть глубоко внутри глаз нутона вспыхнул хищный огонёк пламени из чистой ненависти и ярости, в остальном Хубар оставался абсолютно спокоен.