Вот только через час мне пришлось отложить грифель в сторону и сильно зажмурится. Глаза неистово болели и, казалось, что от сухой рези роговица сейчас треснет как кожура помидора. И словно злонамеренно в этот самый момент в дверь постучали.
— Здравствуйте, господин Ликус, — нутон с острым подбородком поспешил быстро поклониться.
— Лактар, ты прям… — я хотел добавить, что нутон зашёл в самый неподходящий момент, но новая порция рези заставила зажмуриться ещё сильнее и скривится от боли.
— Господин Ликус, что с вами? Вы здоровы?
— Да, всё хорошо. Делал записи, и глаза заболели. Скоро пройдёт.
— А чего же вы только с одним светильником магическим сидели?
— Чего? — я кое-как разжал веки и с прищуром посмотрел на нутона. Тот через моё плечо смотрел внутрь комнаты. Он заметил мой раздражённый взгляд, неправильно его истолковал и чуть сжался.
— Так без свечей же нельзя, господин Ликус. Так и совсем незрячим стать можно, а к длинноухим идти лечится — гиблое дело. Вы уж лучше купите в лавке подсвечник обычный, и свечи. А зажечь на кухне сможете, если всю магическую энергию в кристалл влили.
— То есть, стать незрячим? А чего тогда на каждой стене по магическому светильнику весит?
— А как иначе? Они же далеко и не близко светят. А вот если близко держать, то тут надо разбавить обычным светом от свечи или солнца.
Я только хотел поблагодарить Лактара за пояснения и задать новый вопрос, но очередной приступ рези не позволил мне сказать и слова. Лишь спустя десяток секунд боль отступила, и я смог спросить у нутона главное. Не влетело ли ему от магов, что он со мной якшается и помогает с конспектами по начертательной магии. Ещё и заказ взял на сигнальный контур, как никак.
Поблагодарив за беспокойство, Лактар в своей заискивающей манере и клятвенно заверяя рассказал мне о допросе.
Сначала маги расспрашивали только о погибших и особо интересовались, знал ли Лактар кого-то из них. Потом, когда вопросы основной части закончились — следователи в паранаях с символом академии поинтересовались о ксате. Вид у них был такой, будто они старались узнать даже самую маленькую крупицу информации о нём. Лактар понимал, в лучшем случае враньё закончится смертью, поэтому сказал всё как есть. Что лично видел ксата три раза, и даже пару раз разговаривал с ним. Первый — когда тот приехал в академию и Лактар тогда распределял учеников по комнатам. Второй — в темнице башни матонов, когда принёс еду. Третий — после всех дней турнира, когда ксат заметил его в коридоре барака и спросил о выживших в турнире. Он почему-то интересовался ими.
— Не скажи я сразу, что вы интересовались выжившими в турнире, то мне бы не поверили.
— А дознание не проводили? Или как-то угрожали?
— Нет, господин Ликус, кому им грозить? Мы, прошедшие экзамены, итак на правах почти что как рабы. Все знают, что один серьёзный проступок и нас, в лучшем случае, убьют.
— То есть, есть что-то хуже смерти?
— Нас могут сделать рабами души.
— Что такого ужасного может быть в клятве?
— В клятве? — Лактар на секунду задумался, а потом нервно хмыкнул и весь задрожал. — Нет, нет, нет, господин Ликус. Клятва — это другое, совсем другое. Раб души, это когда на шее… печать, как ошейник…
— Спокойно, — я чуть вытянул руки, привлекая внимание нутона и отвлекая того от страшных мыслей. — Это как рабство, только хуже, я понял. Ты конспекты-то принёс?
Лактар на всякий случай ещё раз окинул взглядом пустой коридор, и через ворот рубахи вытащил стопку листков, скученных трубочкой и повязанных верёвкой. Хоть в заказе поучаствовало пять разных разумных, но даже так, толщина листов в ноготь указательного пальца внушала острожный оптимизм. А беглого взгляда на случайно вытащенный листок хватило, чтобы оптимизма стало чуть больше.
Как можно быстрее я спрятал конспекты в комнате и передал нутону его семьдесят монет — пятьдесят остальным работникам и двадцать Лактару. Тот принял деньги с широкой благодарной улыбкой и поспешил ретироваться в свою комнату на четвёртый этаж, куда практически не проникало тепло от каминов и печных труб. Прежде чем уйти — экзаменщик в своей привычной манере раскланялся в благодарственных поклонах и клятвенно заверил, что и впредь готов помочь мне с любой просьбой.