Все потихоньку направились к выходу. Я мельком бросил взгляд на подиум, где на отдельном столе стояли статуэтки богов ратонов и нутонов. Их двенадцать, вот только за время таинства поступления произнесено лишь одиннадцать имён. Может быть, оставшийся бог — отступник, страж загробного мира или что-то подобное, и обычные разумные стараются его избегать? Вполне возможно, и выжившие на турнире как раз и будут приносить клятву его именем.
На улице я оказался первым из нашей компании и, встав рядом с массивной дверью, принялся высматривать в толпе остальных. Вскоре показалась Эльта. Она вздрогнула от моего тихого оклика.
— После обеда соберёмся все вместе.
— Я буду у себя, — коротко отчеканив подрагивающим от волнения голосом, белокурая эльфа юркнула обратно в поток и скрылась из вида.
Я продолжил вглядываться в толпу, пока не заметил оставшуюся троицу. Они сами крутили головами в поисках ксата, а заметив — сразу же заторопились подойти.
— А где «эта»? — небрежно бросил дворф.
— И тебе здравствуй, Нобл.
Дворф недоумённо посмотрел на меня, моргнул и тут же изменился в лице. Презрение ко всему вокруг отступило, он немного стушевался и посмотрел себе под ноги.
— Да, Ликус, здравствуй, — Нобл немного помялся, но всё же посмотрел на меня. И сразу отвёл взгляд, как нашкодивший пацан.
— Привет, Ликус. Вчера всё хорошо прошло, да? — Талия, как и Нобл, тоже немного терялась в пространстве и не знала, на что положить взгляд. Она просто уставилась на мою паранаю. Фанул же лишь робко кивнул и опустил взгляд на мою грудь.
— Не сказал бы, что в моём случае вообще могло что-то пойти хорошо, но, да, я со вчерашнего дня ученик академии. Как и вы все.
— Ну вот и хорошо, — Талия натянула добрую улыбку, но на меня так и не посмотрела.
— Детский сад, — устало прошептал я. — Ждите у меня в первой комнате, так нет сигнального контура. Я сейчас к наставнику, узнавать о моём обучении. Эльта уже ушла, она будет ждать у себя. Как вернусь, позову её и обсудим вчерашний инцидент, хорошо? А то меня эти прятки уже бесят.
— Тебя, бесят? А то нам вчера было…
— Нобл, ну ты чего? При посторонних неудобно же, зачем? — Талия опустила руку на плечо вспыхнувшего от ярости дворфа. Тот гневно посмотрел на неё, но спустя секунду успокоился.
— Хорошо, буду ждать тебя. Поговорить-то надо, — Нобл коротко кивнул и направился к воротам в стене, ведущих к первому кольцу академии.
— Я тоже буду, Ликус, честно. Это всё очень плохо, но нам надо поговорить, — Талия перевела взгляд с моей паранаи на Фанула.
— Да, я тоже буду, ждать, — Фанул кивнул, всё так же не смотря мне в глаза и поспешил за Ноблом. Талия горько вздохнула и попыталась улыбнуться, но не смогла и поспешила за двоицей.
Глядя вслед удаляющимся приятеля — я невольно покачал головой. Что же такого содержалось в словах Эльты, что их поведение так резко изменилось? Неужели дело в том, что эльфа своевольничала и не оповестила нас о своём плане? Так вчера же случилась чистейшая импровизация: на это намекал задумчивый взгляд эльфийки, когда та мысленно перебирала, чем именно озадачить меня.
Глава 2
Вход в здание, показанное вчера наставником — располагался не по центру, как это обычно бывает, а на правой половине. У двери стояло два стража академии, и как все матоны — эти так же из равнинных эльфов. Неподвижно стоя около двери, едва заметно моргая и отрешённым взглядом смотря в никуда, они старательно изображали статуи. Но стоило приблизиться, как оба охранника повернули головы и уставились на меня как лисы на полевую мышь.
— Кто вы? — спросил один из них.
— Лик’Тулкис. Мне вчера наставника назначили, он сказал искать его в мастерской архивариев. Густах Маштакет его зовут.
— Мы предупреждены, проходите, — оба матона синхронно отвернулись и продолжили изображать статуи. Казалось, из них выбили всякую индивидуальность, оставив подобную роботу бездушную оболочку.
За дверью просторный зал освещали магические светильники с мягким фиолетовым оттенком. Их свет изредка подрагивал на каменных колоннах, поддерживавших высокий потолок. Если бы не глушившие шаги широкие половые ковры, то отражённое от каменных стен эхо всенепременнейше могло оглушить. Но в зале не было тех, кто мог шуметь. Лишь я, да ещё два сторожевых матона около двери.