— Я не добытчик порождений. Желай я добыть заллай, то ехал бы в тёплое время года. Но сейчас зима, и задачи у меня многообразней. Именно поэтому вы допустили ошибку, так панибратски говоря со мной. Начни вы разговор с приветствия и…
Я прервался и спросил у Нота, обсуждалась ли плата за охрану. За каждый день в пути вместе с нами авантюристы хотели по пять золотых на каждого, и по два с половиной без нас. То есть, двести двадцать пять золотых на всё. Гораздониже наших предположений, потому что эта группа занимается добычей порождений и зимой им делать нечего. В принципе, из-за этого им нередко и есть нечего.
— Вам надо было начать с приветствия, — я продолжил отчитывать эльфийку, стараясь подготовить её к сделке, — Затем рассказать всё о своей группе и вежливо спросить, зачем ксату ехать в такое гиблое место. И тогда, возможно, мы бы сейчас…
— Да слушай, ксат, позволь я, — Галис умоляюще посмотрел мне в глаза. С момента моего прихода одноухий всё время поглядывал на одноглазую. Я махнул рукой и откинулся на спинку стула, глотнув из фляги.
— Да вот наш заказчик, Луара, как он сам сейчас сказал, очень необычный разумный. По всяким гиблым местам таскается, на тварей смотрит, думает, как они себя ведут. Да вот сейчас зима, а это не лето. Да ксат начал правильно говорить, что вы бы сразу сказали, что у вас есть к нему предложение.
— Какое? — одноглазая эльфа прищурилась, готовясь к чему-то плохому.
— Да рассказать ксату, как вы добываете порождения. Да вы же сами нам рассказали про какую-то лозу. А в оплату получили бы золото, — Галис показал мне два пальца. Я молча положил на стол две больших золотых монеты.
— Этого мало, — одноглазая уже было потянулась к монетам, но я придавил их кружкой.
— Да куда больше-то, Луара? За каждую тварь ксат всегда платит по двадцатке. Да знаете такого дворфа Грараса из Магнара?
— Знаю, он с группой промышляет в гиблом месте, — отозвался один из дворфов.
— Да вот ксат наблюдал, как они охотились за этой выдрой или ондатрой, неважно. Да ещё потом задал пару вопросов, а за это они получили двадцатку. Она тварь — одна большая монета.
— Сведения о кракчате избыточны, — я продолжил мысль Галиса. — Мне интересует всё о полёвке и лозе. Об их заллаях известно многое. Но тактика убийства твари, обычно, зависит от времени года. Это я и хочу услышать.
— Мы по кракчатам и по лозе, про полёвку мало знаем, — эльфийка мельком посмотрела на Галиса.
— Да тогда расскажите всё, что знаете. Думаю, это хватит.
— Без утайки, — я достал ещё одну большую монету. — Это аванс. Остальное получите по нашему возвращению.
Одноглазая переглянулась со своими сопартийцами, и согласилась. Нот достал статуэтку Тона с весами и кружкой и подозвал двух возниц, с ними авантюристы договорились до моего прихода. Теперь же, заключив договор на провоз и контракт на охрану — извозчики получили аванс и в сопровождении Нота пошли на склад гильдии, чтобы перегрузить купленные вещи в телеги. Перед уходом Нот издевательски хмыкнул и похлопал Галиса по плечу.
— С чего начать? — спросила эльфа.
— Начни с лозы.
— Мы добываем не всю, с чёрными ягодами не трогаем. Не подойти к ней. Даже если одноразового вперёд посылать, то всё равно не подступиться.
— Одноразового?
— Да про раба она говорит, ксат.
— Вы используете… рабов… как приманку?
— А как ещё? — эльфийка синхронно переглянулась с искренне недоумевающими сопартийцами.
— Ладно, давай начнём с самого начала, — я отхлебнул из фляги, стараясь притупить чувство отвращения. — В роще есть лоза, она оплела группу деревьев. Ваши действия?
— Ягоды какие? И как деревья расположены?
— Об этом не я должен рассказывать, — я постучал по трём большим монетам. Эльфа обмолвилась несколькими фразами с друзьями, и начала объяснения с самого начала.
В рассказах остроухой меня беспокоило, даже отвращало то, что во всех случаях фигурировали рабы. Их засовывали в бочки и как мячик пинали в сторону лозы. Она намертво крепится к деревьям с помощью сотен тонких красных лиан, отходящих от основных стеблей — и эти же лианы способны вытягиваться на многие десятки метров. Когда лианы полностью оплетут бочку, то широкие зелёные листья моментально окрасятся в коричневый цвет и скрутятся в подобие конусообразного сверла, расширяющегося к концу листа. Свёрла вопьются в бочку и ритмичным подёргиванием просверлят отверстия, в которые вкатятся ягоды. И взорвутся. Сила взрыва у ягод небольшая, но для жертвы спасенья в этом нет — листья каждый раз будут сверлить новые отверстия, забрасывая новые ягоды, постепенно расщепляя жертву на куски. Единственный шанс спастись — уложиться в три минуты. Примерно столько требуется листьям, чтобы прогрызть бочку. За это время добытчики должны приблизить к хищной лозе, отбиваясь от бесчисленных красных кнутов и остерегаясь листьев, ибо, в отличие от дерева, человеческую плоть они просверлят за секунды. Примерно столько же понадобиться, чтобы вкатить ягоду в рану.
На моменте рассказа про взрывы один из дворфов встал и подвернул штанину. В икроножной мышце был глубокий рваный шрам, будто кусок мяса вырезали и раскалённой сталью обожгли края раны. Луара же просто постучала пальцем около повязки на глазу.
— На листьях какой-то пушок белый, он очень острый. Если они в тебя впились, то вырвать можно только с мясом, — эльфийка показала на девушку с человеческими ушами. Та приподняла куртку и показала четыре глубоких конусообразных шрама на животе.
Всё же, прорубившись сквозь лианы и увернувшись от листьев, авантюристы должны отрубить основные стволы от корня. Вот только сами стволы рубить ни в коем случае нельзя, иначе все листья свернутся иголками и ягоды, взорвавшись, превратят их в шрапнель. Рубить нужно прямо в землю, под определённым углом, с определённого расстояния и на строго определённую глубину — чтобы попасть во что-то, что авантюристы никогда не видели. Они только могли сказать, что это место очень тонкое и длиной не больше двух сантиметров, но если его правильно разрезать, то раздастся щелчок, вся лиана расслабится и рухнет на землю. Если авантюрист ударит выше, то умрёт утыканным иголками ёжиком, а если ниже, то на добычу можно махнуть рукой, ибо в таком случае после оклазии ничего не останется. Собственно, из-за этого места Еурскую виноградную лозу скверны зимой никто не добывал. Пока добежишь, раскидаешь снег и доберёшься до основания лозы — ягоды внутри бочки успеют взорваться по три раза.
К лозам с зелёными ягодами можно не ходить, хотя длина лиан в них не больше десяти метров. Как выразилась Луара, быстрее оруки сами себя сожрут, чем после зелени хоть сколько-то полезного останется. Потом по ценности идут лозы с тёмно-синими ягодами и двадцатью метрами в лианах, потом красные с тридцатью метрами, а замыкают чёрные с их полтинником метров и, будто это мало, умением прицельно стрелять свёрнутыми в иголки листьями.
Про полёвку добытчики рассказали крайне мало. На этом порождении специализировалась другая группа из десяти разумных, на зиму разъезжающейся из города со словами, что под снегом тварь искатьто ещё удовольствие. Но даже от сказанного эльфийкой я минуту боролся с омерзением. Если в случае с виноградной лозой раб мог выжить, уложись авантюристы в три минуты, то полёвка не оставляла несчастному и шанса. Пожри их скверна, они раба используют как червяка на крючке, заведомо обрекая того на смерть.
— То есть, зимой порождения ведут себя так же, как и летом? Их добывать мешает только снег?
— Как сказать, — протянула задумчиво эльфийка. — Будто вялые, замедленные. К ним подойти можно ближе, где-то в два раза. Вот синие ягоды, например, лианы свои откидывают не на двадцать, а на десять метров.
— У меня последний вопрос, и будем расходиться. Кракчатов разных видели?
— А это уже третья монета, господин наниматель, — эльфийка хитро улыбнулась.
— А это не просьба рассказа, а всего лишь обычный вопрос с ответом да, или нет. И если да, то насколько разных.