— Здравствуй, наёмник. Вы меня не разочаруете?
— Не надейся на это.
— Прошу, оставьте ваши ссоры до нашего возвращения, — церковник вытянул руку, привлекая внимание. — Мы все в сборе, давай те же начнём. Я, трихтоних Хубар, соборным съездом Всеобщей Церкви на южном материке, назначен главенствующим лицом на нуррасии макара вместо сулина Лик’Тулкиса.
Хубар отогнул воротник белой робы с пятнами грязи на золотой кайме подола и сначала передал мне, сулину, сложенный вдвое лист бумаги. Я уже знал его содержимое и сильно не вчитывался. Потом бумага ушла Касую, но и тот особого внимания строчкам послания не уделил. После благородного на лист задумчиво посмотрел наёмник и, буркнув, что не умеет читать — переда послание Клаусу. Матон даже не удосужился посмотреть на бумагу. Он медленно мотнул головой и продолжил в привычной манере пародировать статую, иногда осматривая округу.
— Скажи, Хубар, зачем такая спешка? — спросил я. — Я бы и так доставил в церковь все документы. Зачем тебя отправлять с нами?
— Причина здесь проста и сложна одновременно, Ликус. Собор решил, что я должен набраться опыта. Но главная причина в том, что высшее духовенство подозревает великий всплеск.
— Ну и что это за херня? — наёмник с едва скрываемым раздражением посмотрел на Касуя. — Мы, ваше благородие, договаривались совсем на другое.
— После вашего недавнего веселья в Магнаре не тебе, Лифий, говорить о договорах, — Касуй ответил острым взглядом, но тут же хмыкнул и хитро подмигнул наёмнику. Тот мечтательно чмокнул губами и усмехнулся. Благородный повернулся к церковнику. — Мы не смеем упрекать церковь или отказываться от своего священного долга помощи в борьбе с мировой напастью. Но смею ли я надеяться, что нас известят о новой угрозе?
— Никому ничего не грозит, поверьте мне. Великий всплеск касается скверны. И магосов, и сулинов. Великий всплеск — это когда все скверные места на всех континентах исторгают порождения, будто бешеные. Но волноваться не стоит. У высшего духовенства лишь подозрение, ничего больше, — Хубар приложил руку к груди и чуть кивнул благородному и предводителю наёмников. — Смею вас заверить, великий всплеск — очень редкое явление. В последний раз он случился двадцать семь лет назад, осенью.
— Это очень полезные сведенья, Хубар, — я говорил без сарказма, я был полностью серьёзен. — Именно поэтому ты получишь от меня документы и сразу же умчишься в академию?
— В Настрайск, Ликус. В городскую ратушу, к маяку дальней связи. Он ближайший, в академии и в церквях его сейчас нет.
— Тогда я предоставлю отчёт в тот же день.
— Я буду безмерно благодарен, Ликус, — Хубар кивнул мне, и ещё раз окинул собравшихся изучающим взглядом. — У всех есть защитные обереги и зелья?
— На всех и каждого, и не по одному, — в глубине голубых глаз Касуя, как и прежде, блеснул огонёк тщеславия.
Я уже было хотел ответить церковнику, что я и так готов защитится от скверны в любой момент, но Клаус заговорил раньше:
— У нас есть всё.
Наёмник хищно прищурился, смотря на матона.
— Мне кажется, или сторожевой пёс не должен говорить?
Клаус положил руку на эфес меча, медленно повернув голову в сторону Касуя.
— Есть ли в его словах оскорбление академии?
— Никак нет, ни в коем случае, — благородный испуганно замахал руками, грозно зыркнув на наёмника. — Он задал вопрос непристойным образом, простите его. Но ведь и не вы должны были отвечать.
— Я ответственен за сохранность академии и её учеников. И я отвечаю за необходимую защиту, даже вашу, Касуй Миастус.
— Премного вам за это благодарен, — благородный чуть поклонился матону, приложив руку к груди.
На этом главный вопрос встречи, по словам Хубара, был решён. Дальше мы коротко обсудили дату выезда, да всякие мелочи о разделениях обязанностей в лагерях. В основном все нюансы обсуждали Хубар и Касуй; Клаус коротко сообщил, что матоны готовы ехать в любой назначенный день; а наёмник и я молча переглядывались, многозначно и с явным желанием как можно быстрее промотать время вперёд. Вот только ставлю свой бедный хвостик на отсечение, что перемотку мы собирались остановить в разные дни.
В итоге выезд назначили на третий день. Когда мы с Клаусом ушли из лагеря наёмников и остались наедине — матон недвусмысленно намекнул, что следующие дни я обязан проводить на тренировочном поле. Завтра повторится вчерашняя тренировка, а вот послезавтра участвовать мне в полноценном бое двух групп матонов. Узнав об этой замечательной и крайне многообещающей новости — я мысленно приготовился ехать к скверне в качестве отбивной из драконятины.
В пристройке архива Густах с наслаждением попивал чай в компании инструментов, тисков и недавно разведённого пахучего состава для корешков книг. Моему появлению наставник обрадовался. Предложив горячего напитка, Густах участливо справился о намечающемся походе. Впервые магистрат выделяет на охрану ученика аж восемь матонов, включая одного из главных. Вот наставник и интересовался, всё ли гладко пройдёт.
Я не знал, что ответить: вся моя задумка пошла известной тропинкой прямиком в скверну. Я должен был быть единственным представителем церкви и, пользуясь некоторой привилегией, не собирался подходить к скверному месту ближе полкилометра. Пришлось бы пободаться с благородным и наёмниками, но я всяко бы справился. А теперь, что? Теперь компанию мне составит Хубар, пожри его скверна вместе с церковью, наёмниками, благородными и прочими не самыми приятными личностями. Теперь мне придётся зайти в скверну, а значит — быть беде. Надеюсь, матоны припасли оберег для одного морщинистого разумного. Вроде бы об этом говорил Клаус, а значит — не всё так плохо. Есть одна интересная идея, если я правильно понял книгу про защитные обереги.
— Это будет интересный опыт. Я впервые участвую в подобном, — я весело хмыкнул.
Мы с наставником немного поговорили о его прошедшем экзамене. Теперь Густах мог выезжать из академии для закупки ингредиентов для восстановления книги и прочего. Сделав невозможное, он доказал, что не собирается вредить академии, а наоборот — он её верная часть. Дальше наш разговор перешёл на обсуждение моего будущего жезла и подобранного списка умений. Добытая сердечная жила гоблина-чемпиона более чем пригодна для любых умений, но ещё следовало подобрать верхние элементы жезла, драгоценные камни или полоски металла, достать рукоять и выбрать клей.
— Клей оставь напоследок, когда всё остальное соберёшь. Вместо «Малого шара огня» возьми «Ком земли». Ты же собираешься использовать жезл как средство против брони? Значит, тебе нужен «Ком земли», — Густах аккуратно постучал пальцем по своему жезлу. — Любой «Шар огня», обычно, применяют против «Щита магии». Летят как «Стрела магии», и немного обжигают кожу, но ничего больше. А вот «Комом земли» можно выбить незащищённое колено, если удачно попадёшь.
— Тогда с рукоятью мне всё понятно. Добуду и подготовлю Жиаклитский стебель.
— Было бы странно ожидать, что будущий магос не воспользуется заллаями, — Густах усмехнулся. — Верхние элементы тоже добудешь из порождений?
— Среди них выбор маленький. Лучше металл, серебро или платина. И камень для «Кома земли».
— Изумруд, на самый верх жезла, — Густах на секунду задумался. — Жезл будешь создавать, скорее всего, в лаборатории у тёмного эльфа. Поспрашивай у него про всё это. Если уж собрался использовать заллаю в рукояти, то и на клей не поскупись. Есть рецепт с корнем Фласкарского ивового энта скверны, Хлар’ан должен знать больше.
Совет наставника был дельным, но в нём кое-что было странным. На скверном материке я уже делал клей из оранжевого корня и скорлупы яиц хитца — но разумные не знаю о существовании последних. Ни в одной из книг не указано, чтобы хоть кто-то обнаружил кладку яиц в паутинчатой сетке. Её можно найти только за защитной пятикилометровой зоной, в истинном сосредоточении скверны, а туда никто не добирался. По крайней мере, в изученный мною книгах ничего о подобных яйцах не говорится, как и о мицелиевых коконах и прочем.
— Скажи, я никак не могу купить кристалл магической энергии? — Густах в ответ покачал головой. — Неужели и торговлю кристаллами подмяли под себя благородные?