— Нет.
Кагата махнула рукой, показав в сторону и сказала, что там стоит чан с водой, если мне захочется пить. И вышла из шатра, зашелестев пологом.
Практически сразу силы покинули меня, голова гирей полетела к земле. Последними струнами воли я напряг мышцы понимая, что коснусь носом земли и сразу отключусь. Это недопустимо. Но и поднять голову обратно не мог, сил уже не было: ни моральных, ни физических.
Где-то в глубине разума промелькнула мысль, что смерть — не такой уж и плохой исход. Мученья закончатся и наступит блаженное «ничто», принеся с собой покой и тишину. Но я тут же засунул эту мысль в самую глубокую яму, закопал и придавил тяжёлым камнем. Смерть — это блюдо, которого нет в моём меню. В нём есть боль, страх, ненависть, томительное ожидание, превозмогание в конце-то концов. Но не смерть. Никогда!
Напрягшись, всё же смог выпрямить шею — в голове зазвенело, кровь ритмичным барабаном разрывала череп под огромным давлением, нутро сжалось, я едва не отключился.
Всё прошло так же быстро, как и началось. Это явно последствия голода, но нужно подождать, пока орчиха не обстрижёт баранов. Лог…
В лог-файле всё по-прежнему, нет негативных состояний. Это странно: я совсем недавно пришёл в сознание после очередного приступа скверны, а буквально пять минут назад мне кости выкручивали так, что слёзы потекли. Кожей на груди и шеи всё ещё чувствую влагу.
Решив не терять время — я активировал самолечение, направив заряды в исковерканные переломы. Хотелось избавиться от белой дымки в глазу, но подлечить пульсирующую боль приоритетней. Мне ещё опухоли не хватало.
К тому моменту, когда Кагата вернулась в шатёр, я успел провести по четыре сеанса самолечения на крыло и ногу. Остальное планировалось отправить в глаз.
Орчиха долго скребла чем-то металлическим по первой тушке, а когда закончила и подтащила её ко мне — то я невольно погрустнел. Без шерсти баран, казалось, похудел в два раза. Это последствие решений, принятых впопыхах на дурную голову. Надо было договариваться на свиней, в них мяса больше, а в баране — лишь кожа да кости.
Страшно представить, какую цену орки затребуют за одного такого чахлого барана через три недели, когда подойдёт срок заключения сделка. А учитывая, что разменной монетой будет моя кровь — в жилах стынет лишь от одной только мысли об этом. И хоть мне хочется сокрушаться о произошедшем со мной, но вместо депрессии на свет божий лучше вытащить маленькую и миленькую паранойю — эта мелкая зараза ещё никогда меня не подводила.
Уж лучше жить трусом, чем помереть героем. Нет, воспетая в легендах и занесённая в анналы истории героическая смерть — это очень пафосно, круто и почётно. Но только в том случае, если это не моя смерть. Меня заносить в анналы как минимум рано, а как максимум — не надо!
Вскоре все три тушки были острижены, но орчиха не спешила уходить.
— Что-то ещё?
— Древнейший так и не сообщил, что делать с шерстью.
— А что мне с ней делать, сшить колпак для хвоста?
— Но ведь древнейший лишился хвоста⁈ И как древнейший может свалять шерсть, если лишён передних лап? –орчиха по-детски не понимала услышанного.
— Я об этом и говорил, что она мне не нужна, — ещё парочка таких разговоров и у меня от отупения прекратится всякая адекватная и логичная мозговая деятельность. А пришибленности у меня и так хватает.
— Но тогда что древнейший собрался с ней делать?
— Я повторю ещё раз: мне она не нужна. Ты умеешь с ней обращаться?
— Я владею навыком ткачества и могу спрясть из шерсти пряжу, могу свалять её в дуу́кта.
— Во что?
— Настил, которым мы застилаем пол наших жилищ. Плотно свалянная шерсть не позволяет холоду земли наполнить воздух.
— Тогда она твоя, — за секунду я перебрал десятки предположений и догадок, ведь орчиха сказала кое-что полезное.
— Кто моя? — переспросила орчиха, имя которой точно переводилось как «идиотка».
— Шерсть. Она… — я глубоко вздохнул, успокоился и решил поступить так, чтобы даже дурак меня понял: — Я. Дарю. Тебе. Шерсть. Которую. Ты. Состригла. С. Баранов. Она. Твоя. Понимаешь?
Кагате потребовалось пять секунд, чтобы осмыслить услышанное, связаться с небесной канцелярией и получить руководство по дальнейшим действиям.
— Если это дар, то я с радостью принимаю его. Могу ли я попросить древнейшего подождать, пока я схожу за мешком.
— Котят топить? — я даже не пытался скрыть сарказм.