Изучающе я пробежался взглядом по её одеждам, подмечая каждый завиток и все узоры вышитыми нитками, в былую яркими и цветастыми, но со временем поблёкшими. Я останавливался на каждой складке её одежды, пытаясь понять, что это: платье из валяной шерсти или же пончо с юбкой, и зачем под этим всем штаны. Я рассматривал золотое украшение на её лодыжке, в сантиметров десять высотой, с витиеватыми узорами по краям и выдавленным изображением в центре: мордочку кошки окружали две птичьих головы с длинными клювами.
— Здравствуй, Кагата.
— Ру… — та запнулась, опустила голову и заговорила дрожащим голосом. — Рушсаа́р ну душсаа́р. Ты наконец очнулся.
— Да. Как видишь, — я говорил спокойным голосом, отчего орчиха ещё сильнее занервничала.
— Я… Я должна… Всё ли у тебя в достатке?
— Прости? — эту фразу от неё я давно не слышал.
— Я должна убедиться, что ты готов к приводу животных.
— Что-то случилось, у тебя всё хорошо?
— Да, у меня всё в достатке, — от волнения орчиха выпалила как скороговорку. — Я могу привести животных?
— Ну, приводи, если срочно надо.
Кагата стремглав выбежала на улицу. За отогнутым пологом виднелась ночная тьма, а в ней маячил огни, словно кто-то расставлял по кругу факела.
Спустя пять минут Кагата вернулась с мешком и ножницами и первым барашком, которого я сразу же схватил челюстями.
— Что-то случилось у тебя?
— Нет, я… — вновь замялась та. Спрятав руки за спину, она опустила голову и уставилась себе под ноги, как нашкодивший ребёнок.
— Что нет, если да.
— Ты закончил? Тогда я приведу следующего, — Кагата протараторила и выбежала из шатра сразу, как только я отбросил в сторону мёртвого барана.
— Что случилось? — спросил я, когда второй блеющий шерстяной шарик оказался в моей пасти.
— Нет, у меня… ничего не случилось, — Кагата вновь встала в свою любимую позу и опустила голову.
— Ну как не случилось, если по тебе видно, что что-то произошло! Что-то случилось в племени? — меня всё происходящее начало бесить, а в сердце закралось подозрение, что именно сегодня меня выпотрошат как индейку, а эти бараны — последний ужин перед смертью.
— Нет, древне… в племени всё хорошо, и подготовка к шакруу́т ну шуу́т идёт своим чередом.
— К чему? — я отбросил тушку в сторону.
— Я приведу следующего, — девушка чуть не взвизгнула и молнией выскочила из шатра.
Что с Кагатой? И к какому ритуалу готовятся орки, к ритуалу преображения? Нет, он проходит весной, да и названия не разные… Точно, сейчас праздник вознесения зверей. Тогда, в чём проблема? Орчиха, что, лично выкручивала мне ноги-крылья?
— Вот, это последний, — Кагата подвела барана. Я схватил его, но перекачку жизней не запустил.
— Посмотри мне в глаза.
Кагата вздрогнула, опустив голову и заведя руки за спину.
— Кагата, — я повысил голос, а бедная орчиха чуть не втянула голову в плечи по самую макушку.
— Ты можешь посмотреть мне в глаза? Ну, или хотя бы в один глаз. Посмотри на меня! — к втянутой голове добавилась мелкая дрожь.
— Ка-га-та! — процедил я по мыслеречи. От страха у орчихи поджались коленки, она рухнула на землю.
— Я не хотела, — ответила та. И заплакала.
— Что ты не хотела? — я наконец запустил откачку жизней из барашка.
— Я не хотела, я не смогла. Я шлаа́сур, я не смогла.
— Что ты не смогла?
— Я не смогла со… — запнулась Кагата и закашляла.
— Посмотри на меня! — сказал я командирским тоном. Это сработало.
На меня смотрели покрасневшие от слёз зелёные глаза, а по щекам скатывались прозрачные крупные капли. Дыхание медленно восстанавливалось после сильного кашля, но каждый вдох был неполным. Тонкие губы подрагивали, а во рту друг об друга стучали зубы.
— Что ты не смогла? — спросил я мягким и спокойным голосом. Заодно медленно положил тушку барана на землю, стараясь не спугнуть орчиху резкими движениями.
— Я… Я не смогла сдержать своё слово, — она вновь опустила голову и захныкала.
— Вот ты сейчас плачешь, это услышит твой муж, зайдёт сюда и…
— Не зайдёт, — отрезала Кагата. Она хотела продолжить, но вместо этого ещё сильнее зарыдала, закрыв лицо.
— Почему не зайдёт?
— Все воины… заняты… на подготовке. Твой покой охраняет… лишь шхуу́с ну шаттаа́.
— Кто?
— Магический инструмент. Он… — вновь закашляла орчиха, полностью сбившись с мысли.
— То есть, мы одни?
— Да, — та практически сжалась в клубок.