— Не очень интересно, — сказала Лили. — И совсем непохоже, чтобы это говорила Мэтти.
— В таких интервью никогда не узнаешь человека, — ответила Джулия. — Даже те из нас, кто хорошо ее знает.
Она опять закрыла журнал и вгляделась в лицо Мэтти. Ей вспомнился ее первый всплеск славы после довольно удачного спектакля «Еще один день». Как давно это было и каким странно устаревшим казался он в ретроспективе шестидесятых годов. Джулия вспомнила, каким сомнительным казался ей успех Мэтти и какой виноватой она чувствовала себя в том, что не способна была искренне радоваться этому. В то время она только что вышла замуж за Александра и была беременна Лили. Все это было до пожара. Когда Леди-Хилл казался таким прочным, и еще жив был Фловер.
Джулия пыталась понять, почему в ее памяти так цепко держались лишь события, связанные с какими-то несчастьями. «Я могла бы быть счастливой. Не было никаких причин, чтобы помешать этому, разве что Джош».
Когда она думала о нем теперь, к этим мыслям примешивались раздражение и скептицизм, но все-таки в них преобладало чувство грусти и утраты. А также своего рода благоговение перед тем, что было когда-то ценным, что и сейчас все еще слишком дорого, чтобы его можно было отшвырнуть, как вышедшее из моды платье.
Она не видела Джоша с тех самых пор, с того свидания в маленьком белом домике, которое положило решительный конец ее замужеству с Блиссом. Джулия поморщилась от болезненных воспоминаний. Какое-то время они переписывались, но больше никогда не встречались. Странно, но Джулия была приглашена на вечеринку в тот маленький белый домик. Она вступила в него с болезненно сжавшимся сердцем. Друзья Джоша, кто бы они ни были, должно быть, давным-давно продали этот дом и уехали. Белые стены были перекрашены в какой-то сумасшедший цвет, а белую мебель заменили на афганские ковры и расшитые бисером подушки. Эти подушки были приобретены в магазине Джулии. Новые владельцы домика были постоянными ее покупателями. Загадочная жизненная круговерть. Джулия почувствовала себя постаревшей, когда наклонилась и положила журналы на пол; с обложки одного из них смотрела Мэтти из-под шапки волос и лент.
Наконец Джулия поняла, что теперь испытывает лишь чувство гордости за успехи Мэтти. Возможно, эта успокоенность была одним из признаков зрелости. С точки зрения молодого поколения, перешагнуть за тридцать казалось почти оскорбительным. Джулия тоже добилась успеха. И если она не была столь же богатой и знаменитой, как Мэтти, то, по крайней мере, создала себе устойчивую репутацию. Она открыла второй магазин «Чеснок и сапфиры» на Хай-стрит в Кенсингтоне, а затем в Брайтоне и Оксфорде. Проницательная Джулия мгновенно уловила модное веяние восточного мистицизма, появившегося после Махариши. Она съездила в Индию, потом в Афганистан, закупив там необходимое количество бисера и бахромы, зеркальные изделия и всевозможные колокольчики. И теперь преобладающим запахом «Чеснока и сапфиров» был аромат курящихся сандаловых палочек. Даже в самом названии магазина, показавшемся таким смешным ее первому банковскому управляющему, появилось что-то созвучное модному течению хиппи.
Джулия без устали путешествовала, выискивая новые товары, оставляя магазин на попечение Мэрилин или Александра, в зависимости от того, учебное это было время или каникулы. Мэрилин приехала в Гордон Мэншинз и осталась там навсегда. Она не была ни няней, ни компаньоном, ни домоправительницей, но хорошо управлялась с Лили и на свой собственный лад смогла устроить новый дом, который Джулия купила благодаря доходам от бизнеса.
Обычно Джулия и Мэрилин занимались хозяйством вместе на дружеских началах. Джулия заглаживала все домашние недоделки, сама отправлялась за покупками, если Мэрилин забывала сделать это, и скоблила пол в ванной, когда не могла больше выносить въевшуюся всюду грязь.
— Я рада, что ты не моя жена, Мэрилин, — шутила она, хотя прекрасно сознавала, что присутствие в доме младшей сестры Мэтти, которая едва была похожа на нее, пусть даже при всей ее неряшливости и безалаберности по отношению к домашнему хозяйству, она принимала с радостью ради одного только напоминания о Мэтти. Особенно это нужно было Джулии, когда Мэтти уезжала далеко, что случалось очень часто. Между Джулией и Мэрилин возникали разногласия лишь по поводу Лили. Однажды, еще в самом начале, Джулии пришлось задержаться на работе допоздна, несмотря на то, что Лили схватила простуду и была больна. Возвратясь домой, она обнаружила, что квартира на Гордон Мэншинз пуста. Невольно ей пришла в голову мысль, что Лили стало хуже и Мэрилин помчалась с ней к доктору. Она уже набрала телефон приемной, как вдруг обе явились. Они ходили на матч по боксу. Очередным возлюбленным Мэрилин тогда был боксер-любитель, и они отправились в спортивный зал в Филсбери посмотреть, как он будет драться. Лили сидела на коленях Мэрилин в первом ряду, где ее баловали и дразнили менеджеры и их дамы. Она вернулась с широко открытыми глазенками от волнения и переживания в связи с разыгрываемой перед ней драмой.