Пока наш поезд стоял на запасном пути, в наш вагон зашла пожилая женщина и стала расспрашивать, не продаст ли кто-нибудь жир. Разумеется, никакого жира у нас не было. Мы спросили у нее, а разве она не получает жиры по карточкам, и сколько. «Сколько? — возмущенно переспросила она. — Вы что, шутите? Жалкие крохи, нет ничего — ни масла, ни жиров. Зато богатеи обжираются! Вы только посмотрите на этого толстяка Германа (она. имела в виду рейхсмаршала Геринга, ответственного за экономику страны), он на каком-то там митинге спросил своих партийных шишек: чего вы хотите — пушек или масла? И все заорали — пушек, пушек! И вот теперь у нас полным-полно пушек». С этими словами женщина показала на наши орудия. «А мне не на чем картошки поджарить». Штутгарт мы покидали в раздумьях на тему Геринга, отсутствия масла и наличия пушек вместо него.
Следующим крупным городом был Нюрнберг, город, знаменитый партийными съездами, ежегодно устраиваемыми нацистами. В 1939 году партийный съезд созвали, вероятно, для того, чтобы убедить мир в том, что фюрер не хочет войны, отчего и назвали его «Съездом мира». Однако война разразилась, едва съезд завершил работу. Один из нас распинался по поводу последней речи Геббельса, в которой имперский министр пропаганды расхваливал прозорливость фюрера, который решил напасть на Россию и таким образом упредил удар русских. У него тут же нашелся оппонент, который задал ему простой вопрос: а как ты думаешь, все остальные страны, которые мы захватили — Польша, Дания, Норвегия, Голландия, Бельгия, Люксембург, Франция, Югославия, — тоже собирались напасть на нас? А если собирались, почему решили нападать именно сейчас, когда мы набрались сил, а не раньше, тогда, когда мы были слабы? На этом спор прекратился.
Покинув Франконию и ее столицу Нюрнберг, мы вскоре оказались в древнем королевстве Саксония, утратившем корону во время революции 1918 года. До тех пор король Август вершил делами из своего дрезденского дворца Цвингер, впрочем, у него в распоряжении был не только Цвингер. Вошло в поговорку его знаменитое выражение, произнесенное, когда его вынудили отречься от престола, «Разгребайте свое дерьмо без меня!»
Лейпциг, крупный промышленный центр, теперь почти целиком работавший на войну, мы проехали ночью. За ним следовал самый красивый город Саксонии Дрезден, куда мы прибыли ранним утром. Расположившийся у излучины Эльбы город, почти сплошь состоявший из архитектурных памятников, окружали живописные, поросшие лесом холмы. Передвигались мы даже по военным меркам медленно. Но мы были молоды, все нам было интересно, посмотреть было на что, а что до России — подождет, никуда не денется! После Саксонии мы направлялись на восток вдоль прежней границы с Чехией, за которой располагались Судеты и Богемия с ее лесами и холмами. Когда три года назад фюрер присоединил эти земли, Судеты стали частью рейха, а Богемия — протекторатом. Теперь вся центральная Европа была под нашим контролем, включая и знаменитые заводы «Шкода» в Пльзене, где производились превосходные легкие танки.
Когда один из нас, бывший вожатый гитлерюгенда из Гамбурга, стал расхваливать наши достижения в центре Европы, пожилой солдат (ему было уже за тридцать!), по профессии докер, спросил его, а в чем, собственно, состоят эти достижения. По мне, заявил он, пусть эта чертова Богемия принадлежит хоть китайскому императору, а если говорить вообще, то страна должна принадлежать тем, кто в ней живет. У него замужняя сестра в Брюнне (ныне Брно), к которой он ездил в 1937 году погостить, еще до того, как все это началось и когда Чехословакия еще жила сама по себе. Ему там понравилось, и люди казались ему очень хорошими, он там друзей завел. А когда он в прошлом году поехал туда, уже после «освобождения», никто из его прежних друзей-чехов даже в его сторону не взглянул, да и сестра тоже не захотела с ним знаться.
Когда мы переехали границу прусской области Силезии, захваченной у Польши и колонизированной прусскими королями около двухсот лет тому назад, кто-то из твердолобых нацистов высказал мнение, что Силезия как была, так и осталась колонией, население которой сплошь неграмотно. Но с этим категорически был не согласен другой солдат, чьи родители были родом оттуда. Вследствие перебоев с транспортом мы на несколько дней застряли на станции формирования поездов близ Бреслау[4]. У меня складывалось впечатление, что чем дальше мы продвигались на восток, тем более угнетающей становилась атмосфера. То ли Силезия выглядела серой, мрачнее западной части рейха, то ли все было в осознании приближения русской зимы и Восточного фронта, судить было трудно.