Хоть и стояла ночь, но было довольно светло из-за снега, а намерзшая на нем корка наста не позволяла противнику бесшумно подкрасться к нам. Около полуночи подошла моя очередь отстоять положенный мне час на посту и следить за тем, чтобы на нас не напали с той стороны, откуда мы пришли. Сменив товарища, который, еще немного и превратился бы в ледышку, я заступил на пост. На прощание он что-то буркнул насчет того, что в пустыне, в «Африканском корпусе» Роммеля, и то было бы, наверное, куда легче. Завернувшись в маскхалат так, что только глаза были видны, я стал напряженно всматриваться в темноту, но ничего не заметил. Было до звона в ушах тихо, разве что время от времени потрескивал от мороза воздух. Подняв голову, я попытался разглядеть сквозь облака звезды. Мысли мои невольно вернулись к смыслу человеческого бытия. Из-за чего мне приходилось терпеть страдания в этом Богом забытом краю? Медленно шагая по снегу, я на мгновение закрыл глаза и представил себе, что мне все снится, что этого на самом деле нет и не может быть. Мысли унеслись в прошлое, перед глазами встали горячо любимые родители, наш теплый, уютный дом, мягкая постель, друзья, с которыми мы играли в футбол долгими летними вечерами, Инга, светловолосая девочка, в которую я был когда-то влюблен, но боялся признаться. Я изо всех сил цеплялся за эти воспоминания, старался представить себе, что сейчас я дома, лежу в своей теплой постели, что снежно-ледяная пустыня вокруг — всего лишь мираж, иллюзия.
Открыв глаза, я вновь окунулся в жуткую реальность — издалека доносился хруст шагов моего товарища, направлявшегося сменить меня — положенный час истек. Доложив сменщику, что, дескать, на Восточном фронте все спокойно, я собрался уходить. Ганс был родом из Рейнской области, жизнерадостный, веселый парень, но теперь при виде его хотелось разреветься.
— Что с тобой? Ты будто в воду опущенный.
— Помнишь, как нам в учебке не терпелось поучаствовать в настоящей операции? А ты тогда думал, что окажешься здесь и что все будет так?
— Нет, не думал. Куда там!
— Но ты орал во всю глотку, как и все мы, так?
— Так.
— Господи, какими же идиотами мы были тогда!
— Верно, а помнишь, как нам вдалбливали в головы, что, мол, сражаться в России — великая честь. Но ведь и тех, кто отмочил такое, за что полагается штрафбат, их ведь тоже посылали в Россию, так?
С этими словами я оставил его на посту и стал пробираться к своим товарищам, дожидавшимся меня за снежным валом. У меня зверски болела голова, ко всему иному и прочему разыгрался понос, обычное явление среди нас, и я с ужасом представил себе, как снова придется сидеть с голой задницей на морозе.
Едва забрезжил рассвет, мы двинулись дальше. По причине недосыпания настроение у всех было премерзкое, и даже ничтожный повод вызывал чуть ли не скандал. Над застывшей на горизонте деревушкой вился дым, и мы не сомневались, что преследовавший нас противник спокойно сидел сейчас в тепле. Дорогая сердцу кляча издохла, поэтому пришлось тащить санки самим, и вскоре мы выбились из сил — колеса нашего противотанкового орудия увязали в глубоком снегу, и вытащить их было адовыми муками. Как ни тяжело было принять такое решение, но пришлось взорвать затвор орудия ручной гранатой и оставить его в таком виде русским.
К нашему величайшему облегчению, несколько дней спустя, тоже утром, в пурге замаячила Морозовская — довольно крупный населенный пункт. Подойдя к артиллеристам, дежурившим на позиции, мы выяснили, что Морозовская — своего рода сборный пункт для всех наших частей и подразделений, пытавшихся с боем прорваться на запад. Мы измотались окончательно, и нам срочно требовался отдых.
Миновав несколько низких хат, лежавших справа, мы вдруг заметили какое-то движение. Скорее всего, все произошло из-за наших натянутых как струна нервов, иначе мы просто не обратили бы на это внимания. Человек шесть-семь перепуганных до смерти девчонок-подростков внезапно выскочили из хаты и побежали, как нам показалось, к карьеру. Именно тот факт, что они не шли спокойно, а неслись во весь опор, и привлек наше внимание. Когда до них оставалось метров триста, наш пулемет монотонно застучал. Послышались крики, и тут одна из девочек рухнула в снег. Остальные тут же бросились к ней, но пулемет продолжал стрелять, и вот еще одна несчастная упала рядом со своей подружкой. Остальные с криком стали разбегаться, и вскоре исчезли из виду, скрывшись в карьере. А мы как ни в чем не бывало продолжили путь.