Я ухожу глубже внутрь здания и вылезаю на улицу через другое окно, оказываясь уже за спиной арабов. Иду вдоль стены. Что я делаю? Какой у меня план? Его нет. Все мои действия ближе к интуитивным, чем продуманным. Все, что я описал, произошло за десять – пятнадцать секунд. Мое намерение зайти за спину этим людям и, когда все начнется, как гром среди ночного неба нанести удар. Сейчас нас разделяют каких-то пять метров.
Арабы остановились напротив входа в наше укрытие. В руках у них фонарики.
На смеси арабского и французского они громко сказали что-то, чтобы мы услышали. Я не сразу понял, что они хотят, вероятно, из-за нервного напряжения. А мои нервы натянуты как струна. Но, сосредоточившись я понял, что один из них говорит: «Excusez pour le dérangement. Vous ne pouvez pas passer la nuit ici. Nous sommes venus pour vous»[4].
Я понял, что, во-первых, он извиняется, возможно, за то, что беспокоит нас, и во-вторых, что нам нельзя здесь находиться.
Саша из комнаты не отвечает.
Один из арабов, одетый в черную куртку, делает несколько шагов к входу. Другие арабы одеты в классические арабские халаты.
– Mes amis, j’entre. Tout est bon[5].
Та же интуиция, что протащила меня в трусах через здание и два окна, подсказывает, что ситуация исчерпана, это не террористы, но кто это и чего они хотят, все еще не ясно. Я вижу их, наблюдая из-за угла. Оружия нет. Только фонарики.
Мужчина отодвигает тент и входит в комнату. Слышу разговор между ним и Сашей. Они пытаются говорить на ломаном английском. Мужчина говорит, что он представитель правительства и что нам нельзя здесь ночевать, нужно проехать с ними.
Дальше скрываться не вижу смысла. Выхожу из своего укрытия. «Хэллоу гайз», – аккуратно произношу я, но оба араба аж подпрыгивают от такой неожиданности. Прохожу в комнату. Здороваюсь с третьим мужчиной. Он тоже немного в шоке.
Он просит нас собрать вещи и проехать с ним 30 километров. Там вы сможете переночевать, говорит он. Здесь ночевать опасно. Я пытаюсь объяснить, что ночь и в темноте даже с фонариками по дороге ехать на велосипедах опасно. Он говорит, что это не проблема, они приехали на джипе, все погрузим в кузов.
Теперь уже вполне очевидно, что убивать нас сейчас не собираются. Но что происходит, все равно пока не до конца ясно. Мы одеваемся, и, пока собираемся, я включаю прямой эфир в Instagram. Телефон кладу в карман, чтобы он мог и снимать, и записывать звук, но при этом не вызывал вопросов. Пока собираем вещи, складываем палатку, я вслух описываю мужчину, место, время и что происходит. Да, нас не убивают, но еще неизвестно, чем все закончится. На всякий случай пусть будет аудио- и видеоописание тех, кто за нами приехал.
Пятнадцать минут на сборы, и мы потолкали велосипеды к дороге. У дороги три машины. Одна из них – пикап, снимаю номера машин. Велосипеды и сумки грузим в пикап. Сами садимся в седан, на водительское сиденье садится мужчина, с которым мы все это время вели беседу. Из обрывков фраз, которые мне удается понять, мужчина – представитель государства, кто именно – понять не могу, но точно не полицейский. Ночевать здесь нельзя, так как существует реальная угроза террористической атаки, вокруг горы и они плохо контролируются правительством. Но в горах есть патрули, и именно такой патруль заметил нас вечером с вершины в бинокль и сообщил дальше в населенный пункт. На то, чтобы приехать, потребовалось время, и вот они здесь, с нами.
Я совсем успокоился. На подъезде к городу мужчина остановился у магазина и купил нам шоколадок. Зовут его, кстати, Мансур.
– Вы голодны? – спросил Мансур.
Мы поели перед сном, но напряжение вечера вновь возбудило во мне аппетит.
– Да, – ответил я.
– Хорошо. Пока подкрепитесь шоколадками, а как приедем, я покормлю вас ужином.
Приехали мы быстро. Наши велосипеды были уже выгружены и припаркованы рядом с машинами милиции и скорой помощи. Нас привезли к какому-то большому административному зданию, что именно это было, я понять не мог. Мы вошли в помещение. Входная комната оказалось продолговатым залом, в котором стоял длинный овальный стол, вокруг которого были поставлены двадцать три комфортных кожаных кресла на колесиках. У стены за центральным креслом стоял огромный портрет короля Марокко. Вся комната была оформлена лаконично, скромно, без лишнего, но при этом очень аккуратно.
Из этой переговорной комнаты мы прошли по коридорам через ряд других закрытых комнат и оказались в классической марокканской чайной комнате, где вдоль всех стен тянутся мягкие диваны, а на полу лежит красивый красный ковер. На невысоком столе в комнате уже стояло две кастрюли, от которых шел пар.