Потом я увидел — себя, Энию, берег моря и зелень поодаль, всё в подробностях, но и со стороны. Я смотрел на смену оттенков, заливавших берег, потом на темноту, поглотившую последние краски заката, на звёздный свет, заливший пространство. Там, надо мной, сияла россыпь звёзд, такое же безумное их количество, как и на фотографиях, сделанных с гигантских телескопов. Фосфоресцировала вода, и по-ювелирному переливчатые бездны сверху и снизу казались равновеликими.
Потом я ощутил и тело — лёгкость, а не усталость наполняла его. Словно я не сидел уже добрых пару часов на песке, как идол Будды, а парил в облаках, пушистых, будто снег… С ума сойти, я ещё помню, что такое снег…
— Не надо ни о чём думать, — прозвучало мне в ответ. — Ты должен только ощущать, но не размышлять.
Голос Энии, с одной стороны, раздражал — он мешал слушать пение прибоя и музыку сфер, перезвон звёздного пространства. С другой — радовал. Как ниточка, связующая меня с реальным, привычным прошлым, он вибрировал в пустоте напоминанием о том, что всё идёт как должно. Я ещё не умер. И, наверное, не умру. Я просто отдыхаю таким вот своеобразным способом. Надеюсь, за одну ночь на заду не образуются такие пролежни, чтоб потом проблему пришлось решать с помощью местной медицины.
— Ещё раз повторяю — чувствовать, а не размышлять. Сосредоточься на пустоте. Чтоб было что наполнять, нужно освободить место.
Мне показалось, я её понял. Но когда сознание снова вмешалось в ход событий, звёзды уже исчезли, темнота сменилась многоцветьем, пронзительным, как холодок. Рассвет. Можно было лишь гадать, когда ночь успела претвориться в него. Наполненный до краёв ощущением красоты мира, я поискал Энию — не взглядом, а всем своим сознанием. Она была здесь, и её голос больше не раздражал.
— Теперь доверься, — велела она, и я сразу понял, что она имеет в виду. Удивительно.
— С любопытством, но без испуга или недоверия я следил за тем, как моё тело само, без моего участия поднялось с песка и пошло боком, ловко и быстро переставляя ноги, при этом совершенно не путаясь, повторяя все движения девушки. В руках откуда-то взялся меч, руки сами принялись работать им, отрабатывая положение за положением, выпад за выпадом, блок за блоком. Большую часть этих движений я никогда не исполнял, не видел и даже не представлял, зачем они нужны.
— Потом мы сблизились с моей наставницей, соприкоснулись клинки, и действия впервые наполнились не только смыслом, но и силой. Упоительно было ощущать себя в шкуре крутого мечника, безошибочно противостоящего мастеру. Лишь спустя несколько минут я осознал, что мы оба двигаемся очень и очень медленно. Куда уж там до мастерского уровня.
— Потом ритм ещё больше замедлился, и я заметил, что уже не являюсь гостем в своём собственном теле — теперь я реагировал на выпады и финты Энии как бы сам. Как бы — потому, что не могло это всё у меня получаться совершенно самостоятельно, я ведь не мечник. Однако все движения были логичны, каждое, казалось, проистекало из предыдущего, отвечало на действия противника и было здесь единственно возможным.
Потом мы остановились, оба одновременно опустили оружие. Я ощущал себя полным хозяином своего тела, и уже не мог себе представить, чтоб всё было иначе. Девушка улыбалась, она выглядела вполне удовлетворённой, хоть и подуставшей.
— Что скажешь?
— Что это было?
— Это был первый шаг. Пусть не без труда, но я убедилась в том, что мы с тобой сможем найти общий язык. Как ощущения?
— Странно…
— Тело не болит?
— Нет. — Я с изумлением осознал, что пребываю в великолепной форме, что я свеж и не испытываю никаких неприятных ощущений, словно проспал всю ночь на мягчайшем матрасе, где просто физически невозможно ничего отлежать.
— Ну и хорошо. Сейчас мой отец займётся с тобой разминкой. Тебе предстоит повторять все движения, любые, даже самые нелепые. Поверь — в этой разминке нет ни единого жеста или вздоха, лишённого смысла.
— Угу.
— А потом тебе предстоит баня и массаж.
— Э-э… Баня и массаж?
— Именно так, — Эния развела руками. — В какой-то момент может быть неприятно и даже больно. Придётся перетерпеть. Тебе необходимо подготовить мышцы, связки и суставы. Размягчить их, сделать податливыми, как у младенца. Сам же знаешь — младенец способен принять практически любую позу. Сейчас именно эта способность и требуется тебе. Нет, не волнуйся, вреда мы тебе не причиним. Если ты, конечно, будешь выполнять все наши указания.
— Буду, — пообещал я.