— Наконец-то, — выдохнула она.
Они целовались и целовались, до боли в губах, до головокружения. Ходили смеясь по городу, и Витя впервые почувствовал себя обычным парнем.
— Я устала, — сказала наконец Лиза. — Но домой не хочу. Пойдём в общагу!
То, как пробирались в общежитие, Витя помнил смутно. В памяти всплывала лишь чья-то комната, забитая людьми. Сидели, смеялись, пили, пели глупые песни. И как-то так вышло, что все решили, что Лиза и Витя теперь вместе.
На следующий день он думал, что вчерашний вечер ему всего лишь приснился, что заснул он пьяным на лавке в парке и во сне бродил по городу с любимой девушкой, целуясь и разговаривая. И вот оно серое утро, испорченное тупой головной болью, аудитория и снова нужно учиться и больше ничего.
— Привет! — сказала Лиза, села рядом и чмокнула его в щёку. Сон обрёл реальные черты. Витя повернулся, но застыл, наткнувшись на недовольный взгляд Маши. И только из-за этого взгляда он осмелел и при всех поцеловал Лизу в губы.
— Виктор! Виктор! Вы меня слушаете? — Яна попыталась привлечь его внимание.
Виктор вынырнул из своих воспоминаний, встряхнулся, попытавшись понять, где находится.
— Что вы сказали? — спросил он.
— Я хотела сказать спасибо. А ещё то, что вы очень хороший человек, только отчего-то это скрываете.
Виктор смутился. Скажет тоже, хороший!
— Пойдёмте лучше домой, — сказал он. — Я вас провожу.
Больше в тот день они не сказали друг другу ни слова, думая каждый о своём.
Глава 20
Утро пахло сыростью. Виктор проснулся ни свет ни заря и долго лежал, уставясь в потолок. Рядом сопела жена, и всё ей было нипочём. Он вылез из кровати, пробрался на кухню и, наскоро позавтракав, выскользнул из квартиры.
Всю ночь шёл дождь. Шагая по лужам, он вдруг подумал о Яне. Сможет ли она преодолеть внезапно возникшую водную преграду? Виктор подавил в себе желание, отправиться встречать девушку у дома. Да кто она такая? С чего бы его волновала её судьба?
Мысли перекинулись на сестру. Старый дом оказался не самым уютным. Требовала ремонта печь, и Катерина перебралась к брату. Временно, пока не найдётся съёмное жильё.
Виктор не возражал.
— Живи, сколько хочешь, — сказал он. — Это и твоя квартира тоже.
— Нет, — возразила она. — Нам не ужиться. Первый же и взбесишься.
Виктор ехидно поинтересовался, почему родные дочери не хотят приютить любимую мать.
— Они хотят, — ответила Катерина. — Я не хочу. Зачем портить жизнь молодым? Хотел бы ты жить с тёщей? Вот и их мужья не хотят, только вида не подают.
Жертвенность сестры выводила Виктора из себя. В подростковом возрасте он пользовался ей на всю катушку, но повзрослев понял, что причиняемое Катериной добро не всегда идёт на пользу, прежде всего ей самой. При этом она всегда точно знала, как следует поступать в том или ином случае и знание своё считала единственно верным.
— Не взбешусь, — ответил он ей. — Я, может, вообще уеду.
— Куда?
— Куда-нибудь, в провинцию, в Тверь, например, — добавил он как можно более спокойным тоном.
Сестра обрадовалась, а после засыпала вопросами, на которые не хотелось отвечать. И кто его за язык тянул с этой Тверью?
— Тебя не поймёшь, — сказала Катерина. — То даже слышать не хочешь, а то переезжать собрался. Чего тебя бросает из крайности в крайность? Больше не больно?
— Мне давно не больно, — бросил он зло. — Сто лет назад отболело, засохло и отвалилось. Нет ничего. Пустота.
Виктор врал. До сих пор зудело, только уже не так сильно. Оказалось, что чем сильнее пытаешься забыть, тем больней. А стоит взглянуть в глаза прошлому, как оно становится не таким уж и страшным. Быть может, он даже сумеет прочитать одно из писем.
Несмотря на ранний час на кафедре было не протолкнуться.
— По какому случаю собрание? — поинтересовался Виктор.
— Михаил Фёдорович на пенсию уходит, — всхлипнула Иришка и кивнула в сторону стоявшего на столе шоколадного торта.
— Ну, не сегодня же! В конце года, а вы уже начали. Вам лишь бы пожрать!
От грубого слова Иришка вздрогнула и отвернулась. В помещении гулял сквозняк.
— Окно не закрывается, — извиняющимся тоном сказал Михаил Фёдорович.
Виктор вздохнул: ничего-то они без него не умеют. Кое-как пробрался к окну, схватился за раму, под определённым углом дёрнул её вверх и захлопнул створку.
Потом обернулся, оглядел помещение и ему вдруг стало жаль этого старомодного, но всё же уютного уголка. На маленьком столике в литровой кружке пыхтел большой "праздничный" кипятильник, на длинном столе лежали трогательные платочки вместо тарелок, тут же стоял букетик физалиса в банке из-под маринованных огурцов. Нелепая, пахнущая нафталином, но такая родная картина. Подумалось, что вот уйдёт Макарычев, и эта атмосфера тотчас исчезнет. Хотя чего там жалеть?
От внезапно нахлынувшей сентиментальности Виктор едва не прослезился, что для него было совсем не свойственно. Момент испортила фрау Ойле.
— У вас прекрасная дочь, — сказала она. — Очень на вас похожа.
И в ответ на удивлённый взгляд добавила:
— Я видела вас в субботу в парке.
— У тебя, кажется, нет детей, — растерянно произнёс Михаил Фёдорович.
Виктор понял, что угодил в западню. Если он скажет правду, ему не поверят. Насочиняют невесть что. Оправдываться не хотелось. Врать тоже.
— У меня есть дочь, — резко ответил он и быстро покинул помещение, опасаясь расспросов.
У аудитории его поджидала студентка. Виктор попытался вспомнить её имя, но не смог.
— Аня Филиппова, — представилась девушка. — Мне нужно сдать историю языка. Вы мне назначили на сегодня.
Ну, да, Аня Филиппова. Что-то с ней произошло весной. Кажется, тяжёлая болезнь. Или семейные обстоятельства? Виктор предпочитал не забивать голову чужими проблемами. Достаточно было знать, что у студентки не полностью закрыта сессия, а остальное его не волнует. Главное, что деканат допустил. Он пригласил девушку в аудиторию.
— Положитесь на удачу и станете тянуть билет или доверите мне выбор темы? — спросил он. По правде говоря, никаких билетов у него с собой не было.
— Можно и без билетов, — вздохнула Аня.
Виктор назвал тему, и девушка села готовиться к ответу.
Он видел, что она не пишет, только роется в исписанных листочках. Виктор отвернулся. Он знал, что никто и никогда не учит его предмет. Понимают и то единицы.
— Я готова, — произнесла Аня буквально через десять минут.
Сидя рядом с преподавателем, она принялась зачитывать написанное, не обращая внимания ни на знаки препинания, ни на ударения. Виктор заглянул в её листок, разглядел выделенный зелёными чернилами заголовок, подчёркнутые тем же цветом слова и разозлился. В бешенство его привёл не тот факт, что девушка ничего не знала, а скорее всего даже не понимала написанного, а то, что даже не удосужились написать шпаргалки, притащив на экзамен листы с лекций.
— Я ваш экзамен не принимаю, — сказал он. В голосе зазвенел металлические нотки. — Вы ничего не знаете!