Однако пренебрежение маскировкой пробудило в прорицательнице подозрения. Когда она заговорила, в интонациях её звучал страх:
— Послушайте, вы взбудоражены из-за выпитого, и у вас на лице… вас кто-то бил?.. вы били себя?.. Одумайтесь, не давайте алкоголю взять над собой верх!..
— Ну, пошла!.. — хрипло воскликнул Такеши.
От глухого звука удара Айштера поёжилась.
— Всё будет хорошо, — прошептал я ей и вскочил, чтобы встретить прибывших с высокомерным достоинством, как и полагалось приближённому слуге Апостола.
Вовремя — в комнату, понукаемая угрозами и тумаками культиста, влетела прорицательница. Она не пыталась защищаться, только прикрывала голову и живот от его кулаков. На последних шагах она запуталась в полах простой робы и споткнулась, повалившись к ногам Энель.
Почему волшебница не пыталась защититься магией? Для неё пьяный барон не должен был представлять угрозы.
Прорицательница вскинула голову — на лоб упали спутанные чёрные кудри — и встретилась глазами с ашурой. Лицо девушки побелело, словно из неё мгновенно выпили всю жизнь. В уголке посеревшего рта ярко выделялось красное пятнышко. Неудачно упала, или Такеши разбил ей губу.
— Милостивая госпожа, я привёл ту, кто вызвал ваш гнев, —прогнусавил барон, склонившись в угодливом поклоне.
Услышав его, девушка тонко захныкала.
Энель проигнорировала обоих. Она изучала распластавшуюся возле неё прорицательницу с нечитаемым выражением лица. Я подозревал, что за внешней невозмутимостью скрывалась буря чувств.
— Значит, это ты решила поиграть в бога? Вздумала переписать судьбу, сплести нити рока, подобно бессмертным созданиям, которые мнят себя властителями всего сущего.
Поскуливания девушки стали громче. Ашура склонилась над ней и бесстрастно произнесла:
— Тише. Будь тише, иначе смерть твоя продлится долгие недели, и сопровождать тебя в последний путь будет вся эта дрянная деревня. А потом я навещу твоих родных… Ты будешь молчать. Ни звука, пока я не позволю говорить. Поняла?
Полное отсутствие эмоций в её голосе напугало чуть ли не больше, чем недавняя вспышка. Спина моментально покрылась липким потом. Но провинившейся пришлось куда хуже. Её затрясло, как в припадке, слёзы безудержно потекли по щекам… но она замолкла.
В беззвучности её рыданий чудилось нечто неправильное… нет, вся ситуация была неправильной. И тем не менее я не вмешивался.
Энель отстранилась. Пошевелила пальцами, будто нащупывала что-то в воздухе. Я знал этот жест. Она готовилась воспользоваться Пространственным Карманом.
— Ты посмела прорицать, — от ненависти, заложенной в это слово, у меня спёрло дыхание. — Посчитала, что тебе доступно занятие бесплотных ублюдков. Перед тобой лежало множество дорог, и вот как ты распорядилась единственным важным выбором в своей жизни. Принесла в жертву дар, чтобы заполучить толику власти… Но кое в чём ты просчиталась. Ты вздумала втянуть в свои козни меня. Можешь оправдываться.
У бедной девушки зуб на зуб не попадал. Первые звуки, изданные ею, при всём желании нельзя было принять за разумную речь. Но потом она сумела совладать с голосовыми связками и вытолкнула наружу непослушные слова:
— Г-г-госпожа, ни у м-м-меня, ни у любого д-д-другого мага не получилось бы вами у-у-управлять… Вы слишком сильны, слишком… слишком… ни одному смертному неподвластна ваша судьба, а уж мне… Я не умею изменять, я лишь вижу, кое-как могу нащупывать связи… Я самоучка! Моё дар был слаб, но мне обещали, мне, мне, мне говорили, что на пути прорицания… меня ждёт успех, небольшой, но лучше иных стезей… Я…
— И ты отвергла другие грани таланта, чтобы получить шанс управлять другими.
— Меняя-я-ять с-с-с-судьбу могут одни только б-б-боги…
— Свобода воли — величайший акт неповиновения. Когда ты смотришь в грядущее, то влияешь на него. Влияешь на мою свободу, на мои поступки. Корчишь из себя ту, кем не являешься. Подражание — это омерзительная лесть богам, слепое преклонение перед их мнимыми способностями. Ты наделяешь их властью, когда склоняешься перед ними. Ты выжгла в себе склонности к магии и начертила на пепле уродливую картину. Картину, в которой ты прорицаешь. Разве твой проступок не заслуживает кары?
Энель шептала, но я отчётливо слышал её слова, сочившиеся ядом, как змеиные клыки. Отравленная ими, пленница безотчётно кивнула.