Выбрать главу

Некоторые вещи нужно сделать. Чтобы обезопасить себя и близких. Чтобы спасти тех, кого эта семейка культистов могла бы втянуть в свои чудовищные развлечения. Чтобы отомстить за погибших.

Слегка подташнивало. Я ведь не привык убивать и не привык выносить приговоры. Я как мог отодвигал от себя ощущение, что делаю что-то не так, что искореняю одно зло, пользуясь услугами другого.

Удерживаясь за хрупкую решимость, я смотрел в янтарные глаза существа, мотивов которого не понимал.

Первой сдалась Энель. Она опустила веки и усмехнулась.

— У тебя неплохой вкус.

— Я не просил оценивать мои методы. Ты можешь?..

— Могу ли я навести сложное проклятие, передаваемое по крови, за считанные минуты? — Усмешка Энель стала шире, показав белоснежные зубы. Кончики клыков немного выступали из ровного ряда. — Профан заявил бы, что это невозможно. Но потому-то я и мастер маледикции, что творю невозможные проклятия. Не обойтись без кое-каких ухищрений, разумеется, но вряд ли эта падаль заметит подвох.

Она рывком поднялась со скамьи. Подчинившись движению пальцев, в её руке появился Аскалон. На его лезвии заплясали изумрудные огоньки. Энель повела клинок, вычерчивая замысловатые символы в воздухе. Они загорались, выстраиваясь перед ней в причудливом порядке, тянулись друг к другу, сливаясь в едином рисунке.

Казалось, любимое дело успокоило ашуру. Черты её смягчились, в них появилась безмятежная сосредоточенность.

— Разве это правильно? Разве это выход?

Дрожащий голосок Айштеры вторил шёпоту моей совести. Я вспомнил Тецуо, его доброту, его искреннее счастье после спасения внучки. Вспомнил сестёр, хладнокровно задумывавших принести в жертву десятки котов. Вспомнил, что один из убитых стражников говорил, что Айштера была далеко не первой жертвой барона…

— Уверен ли я, что это правильный выбор? Вовсе нет, — глухо проговорил я. — Но иногда в этом и заключается работа авантюриста, Айштера. Авантюристы — это убийцы. И никуда от этого не деться. Мы убиваем монстров, даже тех, что прикидываются разумными.

От этой речи полегчало — чуть-чуть. Но я не рискнул обернуться к Айштере.

Так было проще верить.

Глава 3

От удушливой жары по телу растекался зной, дурманя голову. В горле пересохло.

Вытерев со лба крупные капли пота, я опустился на широкую скамью, придвинул к себе ближайший кувшин и сделал большой глоток. Вино показалось безвкусным. Оно провалилось в желудок, но не потушило пожар в глотке. Напротив, распалило его сильнее, добавив ему кислый привкус прогоревших углей.

Вид вещей, утративших хозяина, будил непрошеные воспоминания. Каждая мелочь набрасывалась, словно грабитель на позднего прохожего, забредшего не в тот переулок.

Вот на этом табурете старик Тецуо, сосредоточенно щурясь, вырезал нехитрые деревянные фигурки, чтобы потом раздать малышне.

Вон в том сундуке был сложен травнический скарб, с которым он ходил по окрестным лесам, безуспешно стараясь преподать Хоши премудрости своего дела.

А вон в той нише хранились портняжные инструменты, включая иглы, стальные, без единого тёмного пятнышка; настоящее богатство для затерянной деревеньки.

Но особенно Тецуо гордился самолично выструганной катушкой в виде маленькой девочки. Если приглядеться, можно было различить в личике знакомые черты…

Я зажмурился. Станет ли легче, если я убью Такеши ван Хиги, когда он приведёт прорицательницу? Едва ли. Я и без того чувствовал уколы вины, пробудившейся в ответ на смерти часовых и телохранителя. Отогнать её оказалось непросто, но я справился. Запер образ неподвижных тел в удалённом уголке разума и открыл глаза.

Мой взгляд тотчас упёрся в Энель. Пока меня захлёстывали горькие мысли, ашура не сидела без дела. Она замерла в странной позе, вскинув обе руки и растопырив пальцы. Голову она склонила к плечу, будто к чему-то напряженно прислушивалась.

Воздух вокруг неё шёл рябью, как над жарким асфальтом в летний день, и в этих колыханиях рождались изумрудные искорки. Они пульсировали в такт её слабому дыханию, двигаясь по траекториям, которые казались случайными, но мельтешения эти неизменно сводили их в гармоничный хоровод с другими искрами. Те сплетались в тонкую яркую ленту, которая пылала зловещим нефритом, обвиваясь вокруг Энель. Порой из сверкающей полосы вырывались скопища огоньков, обретавшие значимость. Отпечатываясь в пространстве, эти знаки сплетались в нечто большее, чем они сами, — в обещание, а может быть, предопределённость.