Руны, извивавшиеся клубком червей, укладывались возле ног Энель в причудливую вязь, смотреть на которую было неприятно, но не смотреть — невозможно. Я поймал себя на том, что силюсь оторвать взор от концентрических кругов, которые дрожали в такт неслышимой мелодии, меняя форму, но никогда — цвет, гнилостно-зелёный, потусторонний. От них веяло болотной хмарью.
Резко похолодало. Огонь в печи испуганно встрепенулся и погас. Воцарилась непроглядная тьма, не разгоняемая, а сгущаемая изумрудным мерцанием на полу. Я выдохнул клуб пара и почувствовал, что из темноты кто-то наблюдает за мной — нет, наблюдала сама тьма, тысячью глаз, лишённая обличья и всё же неизмеримо опасная, древняя и вечно голодная, готовая поглотить не только избу старосты, но и всю деревню, а если ей позволить, то затопить Первозданной Ночью весь мир…
Я вскочил, резким движением перевернув скамью. В очаге вновь пылал огонь. Тьма отступила — а возможно, никогда и не приходила. Загробный огонь вокруг Энель погас, а сама она, осунувшаяся и отрешённая, стояла в кругу из выжженных на деревянном полу символов.
— Что, что это было? — выдавил я, ощущая, как слабеет на коже хватка мороза. Её сменял житейский жар хорошо натопленного дома.
— Опасно наблюдать за практикой мастера маледикции, когда того торопят обстоятельства, — ответила Энель. Она опустила руки и текучим жестом расправила плечи. — Порой в сиянии Близнеца скрывается бездна. Но я удивлена, что ты что-то заметил. Обычно люди не столь… чувствительны.
В голове зароились десятки вопросов, но я выбрал единственно важный.
— Ритуал прошёл успешно?
— Разве могло быть иначе?
В ответе Энель не слышалось обычного самодовольства, лишь усталая снисходительность. Я принял это за хороший знак. Если она вымоталась, то вряд ли ей достанет сил вновь переписать намеченный нами перед вторжением сценарий.
— Не лучше ли замести следы? — предложил я, указав на опалённый пол.
Впрочем, я не представлял, как можно избавиться от отметин до возвращения барона.
Энель небрежно повела ладонью.
— Это ничтожество и за тысячу лет не догадается, что здесь произошло.
Я не стал спорить. Короткий визит сущности, явившейся на зов чародейства ашуры, выжал и меня. Я уселся на кровать рядом с непривычно молчаливой Айштерой. Обычно она завалила бы расспросами, всё ли со мной в порядке, — но не теперь. Она лишь машинально растирала кисти рук, избегая встречаться взглядом со мной или Энель.
Можно ли победить тьму большей тьмой? И где в таком случае пролегает черта, что отделяет поражение от победы?
О чём-то таком она, наверное, и размышляла. Или молилась Тиларне, рассчитывая, что богиня укажет ей верный путь — или хотя бы намекнёт, как лучше всего сбежать от нас.
Опять обнять фелину? Нет, не поможет. Некоторые раны способно излечить только время.
Я от души понадеялся, что в последний раз прибегаю к услугам — и обманам — подобного толка. Но раз уж забрался на сцену, роль надо исполнить тщательно и без ошибок.
Барон не должен заподозрить фальши.
И он должен умереть.
— Энель, — сказал я. — Для чего бы ты ни потребовала привес…
Ашура подняла палец, оборвав меня на полуслове.
— Они идут.
В её предупреждении промелькнула радость хищника, почуявшего жертву.
Она встряхнулась, сбрасывая усталость. Отстранённо улыбнулась — высокомерной полуулыбкой существа, для которого другие разумные были пешками или препятствиями в грандиозных планах. Так улыбнулся бы истинный Апостол.
— Не мешай мне, Роман. Что бы ни произошло, это нужно для завершения проклятия.
Секунду спустя отворилась входная дверь. Вместе с её скрипом в избу ворвался недовольный голос. Он принадлежал женщине или, скорее, девушке, которая безуспешно пыталась скрыть брезгливость.
—…Какими бы иллюзиями вы ни тешили себя, ваша милость, моё искусство требует тщательной и долгой подготовки. Его нельзя призвать на службу сей же час, и это останется неизменным, сколько бы вы ни выпили и как бы сильно вам ни хотелось обратного… Клянусь Светом, то, что моё прорицание оказалось запоздавшим, ещё не повод тянуть меня на оргию в качестве искупления!..
Несмотря на явную неохоту говорившей, шаги приближались. Внезапно девушка замолчала и, миг спустя, с подозрением спросила:
— Ваша милость, это вино? Кто-то разлил вино? Оно…
Крови от убитого телохранителя натекло немало, вспомнил я. Естественно, Такеши не успел вытереть её всю, прежде чем отправиться исполнять приказ Энель. Уборка заняла бы полночи.